Одиннадцатый император

В ближайшие годы Руму Лингау предстоит стать знаменем для всех прогрессивных сил Тассунарской империи, а после сменить на троне отца. О прямом дворцовом перевороте не может быть и речи, убийство родителя юному принцу никто и никогда не простит. Но вот пойти против отца Руму Лингау всё равно придётся. А так прецедент уже есть. Во второй раз юному принцу будет гораздо легче.

Пряная улица с чудными домами иноземцев осталась позади. Рум Лингау несколько попридержал коня. Его чёрные накидка и шаровары мелькают впереди всего в каких-то пятидесяти метрах. Но вот Гром перешёл на шаг. Не прошло и двух минут, как Саян и слуга Тион окончательно догнали принца. Но тут из какого-то переулка прямо на улицу вывалился больной простолюдин. Руки, ноги и, особенно, лицо несчастного густо утыканы уродливыми оспинами. Сквозь дыры вдрызг заношенного кимоно проглядывает тощий живот и рёбра, также усеянные зловещими пузырьками. Прохожие в ужасе шарахнулись в стороны от больного нищего.

– И куда только смотрят досины, – Рум Лингау недовольно поморщился.

– Досины, витус, тоже люди и точно так же бояться заразиться, – заметил Саян. – Впрочем, несчастному уже не помогут ни досины, ни лекари. Ещё до того, как этого нищего доконает оспа, его убьют осквернённые.

В Тассунаре нет и никогда не было благотворительных больниц. У несчастного больного и без этого не осталось никаких шансов получить помощь или хотя бы милостыню. Нищий для того и вылез на одну из оживлённых улиц, чтобы осквернённые, члены самого низшего сословия островной империи, добили его и тем самым положил бы конец его страданиям.

Глава 3. Великая усталость

Шикарный паланкин с красной шёлковой обивкой изнутри мерно покачивается на ходу. Буншан Изоб, великий советник императора, дрожащей рукой сдвинул в сторону занавеску на узком окошке. На улице начало Восьмого месяца, поздняя осень, самое печальное и хмурое время года.

Из серых туч лениво сыплется мокрый снег. Снежинки то и дело цепляются за стекло и тут же превращаются в капельки воды. Булыжники мостовой блестят словно стеклянные. Робкий ручеёк пробивается по краю тротуара. Тёплые накидки самураев личной охраны потемнели от влаги. Кажется, будто вся Нифоская улица, одна из многочисленных улочек аристократического района Тинтан, пропиталась холодной влагой.

Дрожащая рука задвинула занавеску обратно, в паланкине тут же воцарился полумрак. Ну и ладно, Буншан Изоб привалился спиной к мягкой стенке большой деревянной коробки. Превеликий Создатель, как же он устал. Тихий выдох словно тяжкий стон.

В последние годы Буншан Изоб чувствует себя слишком старым, чтобы ездить верхом даже в ясную солнечную погоду. Чего уж говорить об этой влажной хмари, что сейчас сыплется с серого неба. Но дело не в возрасте. Ему всего шестьдесят два года, для высокопоставленного чиновника, тем более для второго лица в островной империи, это ещё нормально. Нет. В последние годы на его плечи упала тяжкая доля – противостоять настойчивому желанию иноземцев поработить Тассунару, подмять её под себя. От имени императора, и вместо императора, ему приходится подписывать всё новые и новые, новые и новые унизительные бумаги.

Результаты борьбы есть, но очень скромные. Так ему удалось несколько смягчить откровенно кабальные условия многочисленных договоров. Так же он сумел добиться полного запрета на продажу опиума. А то, не приведи Великий Создатель, масса простолюдинов пристрастится к этой дури. Удалось выбить несколько более выгодные таможенные тарифы по сравнению с Рюкуном и Гунсаром, двумя странами на той стороне моря Окмара. Хотя, и это тоже нужно признать, тарифы всё равно остались грабительскими.

– Не зевать! Смотреть по сторонам!

Зычный голос Айдана Лугана, старшего личной охраны, вывел из печальной задумчивости. Буншан Изоб поднял голову.

В глазах подданных его величества Буншан Изоб давно превратился в живое воплощение вселенского зла. Паршивые и дешёвые товары из Фатрии и Стирии на корню разоряют ремесленников и торговцев. Следом беднеют рядовые самураи. Неудивительно, что среди последних становится всё больше и больше горячих голов, которые то и дело нападают на проклятых иноземцев. Увы, простолюдины и рядовые самураи не понимают, да и не могут понять, что на самом деле Буншан Изоб делает всё возможное и невозможное, чтобы облегчить их участь.

Вон, Буншан Изоб скосил глаза, на фоне задёрнутой оконной шторки мелькнула голова самурая из личной охраны, Тогеш Лингау лично приказал ему брать с собой пятьдесят самураев. Целых пятьдесят. Не так давно столько полагалось для охраны самого императора. А всё потому, что даже просто показаться на улице Буншану Изобу стало далеко небезопасно.

Тяжкий вздох так похожий на крик боли, Буншан Изоб закрыл глаза. Вот почему в свои шестьдесят два он чувствует себя больным и старым. И, спрашивается, сколько ему осталось ещё терпеть? Сколько ещё горьких чаш ему предстоит осушить до самого дна?

– Внимание!!! Противник!!!