Одиннадцатый цикл

– Отравить вздумала? – Его грудь тяжко вздымалась, горло скреб надсадный хрип. Глаз больной не открыл, но обращался явно к матери Маргарет.

– Йута, свет мой, она тебя полечит.

Зукин взяла его за руку, оплела могучие ветви-пальцы своими, длинными и сильными, точно лоза. Они шептались по-акарски.

– Хрома, – подозвала меня лекарша. Я наклонился. – О чем они?

Я вслушался, стараясь разобрать слова.

– Ни о чем. Зукин его утешает.

Она кивнула и досыпала трав на лоскут мокрой тряпицы.

– Здесь мокролист и корень йима с щепоткой бархата с оленьих рогов…

И тут вулкан взорвался.

Едва тряпка коснулась лба Йуты, лопнула последняя ниточка его рассудка. Он с рыком вскочил на кровати и замахнулся внушительной рукой на мать Маргарет.

Я едва успел нырнуть между ними. Ударом меня отшвырнуло назад, прямо на Праведницу, и мы рухнули наземь.

Она отрывисто вскрикнула.

Глава шестая ХРОМА

Акары – гордый народ, чья культура пестра и диковинна, под стать непредсказуемому нраву. Один акар, к примеру, поделился со мной таким сказанием – легендой о клане Израненной земли. В эпоху Асаманского царства акарское племя снялось с места и дерзнуло отправиться в кровавое паломничество. Акары шли, покуда не стерли в кровь ступни и путь их не устлало багрянцем. Остановились паломники, лишь достигнув оазиса, где и обрели новый дом.

– «Знакомство с акарской культурой». Шона Лоулесс

– Вы как? – спросил я у матери Маргарет.

– Жить буду.

Она сидела на табурете, укрытая покрывалом. Джаспер принес ей теплого чая, который она держала здоровой рукой. Другая, ушибленная, была такой иссиня-багровой, что даже вен не различить. Кости, к счастью, целы, но рука все равно наверняка болела.

Йуту перенесли, Зукин не отходила от него ни на шаг. Отныне им оставалось только ждать и надеяться на лучшее.

– Не смотри на меня так, – проворчала мать.

– Как?

– Как на побитого щенка. Я знала, на что иду.

Она пригубила чай. Я опасливо покосился на стражу. Мы сидели у ворот лагеря, и я чувствовал, как в спину вонзаются их взгляды. О чем шушукалась их кучка, я не слышал и, пожалуй, не хотел слышать. Вдруг из ниоткуда появился Джаспер и зашлепал их по шеям.

– А ну, марш на пост!

Я перевел взгляд на мать Маргарет и улыбнулся одними уголками губ. Как внезапно все перевернулось: теперь я переживаю за нее.

– Он вас чуть не убил. – Я только сейчас заметил, что ее белая ряса вся в грязи.

– Но не убил же. За это спасибо тебе, – ласково ответила лекарша.

Мне сказать было нечего.

– Ладно, иди уже. Хватит мне на сегодня играть с огнем. Да и проку от меня сейчас… – Она с деланым возмущением махнула ушибленной рукой.

Я кивнул. Что ж, тогда к друзьям. Как приятно будет увидеть Недалью.

* * *

В лагере было мало моих ровесников, но кое с кем я все же водил дружбу. Их я и отправился искать сразу после встречи с монахиней.

Я пересекал поселение, нырял в узкие проходы между хижинами. Собирались мы обычно возле пня в дальнем укромном углу.

При виде Недальи у меня застучало сердце. Она сидела в общем кругу, метая резные кости.

Истинная акарша до кончиков ногтей. Наделенная могучими рельефными плечами, она походила на пантеру – в том числе и нравом. Лицо – квадратное, угловатых очертаний, с резкой линией челюсти и подтянутыми щеками. Небольшие темные глаза украшены длинными ресницами.

Она заметила меня и одарила приветливой улыбкой. О Гуган, голова пошла кругом!

– Хрома, – громко шепнул Трем, когда я подошел. – Опять ешь ее глазами. Нам оставь!

Они с Сиэмени покатились со смеху. Недалья и Колот молчали. Я вновь порадовался, что акары не краснеют.

– Перестань. – Она прижала меня таким взглядом, что я чуть не рухнул под его тяжестью.

У меня дрожали поджилки. Как я о ней мечтал – но Колот был выше и мощнее меня, а на таких девушки заглядываются чаще.

– Садись, любовничек, – подозвал меня Трем.

Мы все одногодки, с самого детства вместе, но со временем мне становилось в их обществе все неуютнее. Я рос не столько могучим акарским воителем, сколько жилистым и проворным вором.

Сиэмени нахмурилась и склонила голову набок. Бряцнули, как кости, вплетенные в ее косы украшения.

– Любовничек? – переспросила она.

Трем чуть замялся.

– От стражника услышал. Он так назвал Джаспера.

Я посмеялся со всеми. К счастью, обо мне тут же забыли. Между собой мы общались в основном по-человечески, на байрском. Трудно сохранять уважение к своему народу, если все люди кругом мнят нас низшим сортом. И даже от такой жизни мы старались брать лучшее.

– Любовничек! – пробасила она голосом Трема.

– Иди ты. – Он игриво бросился в нее грязью.

Колот заворчал.