Одиночество

Я не люблю носить в себе

Как маску облик зла.

Я не люблю топить в борьбе

И гнусные дела.

Я не люблю… о, не любить

Да, можно целый мир…

Одно твердить, себе вредить,

Звать недругов на пир.

Но всё равно ведь только ты

Всё знаешь про меня.

И знаешь цену ты мечты,

Что страсть сильней огня.

Я не люблю… но, как мне быть:

судьба зовёт «вперёд!»,

Я не люблю… как не любить

Того, кто бережёт?

Александру Аникину

Мне хочется увидеть снова сны

В мечтах моих увидеть снова Вас.

Мне хочется увиделись чтоб мы,

Мне хочется коснуться Ваших глаз.

Мне хочется увидеть снова свет

Прекрасных и пленительных очей.

Мне хочется быть с Вами много лет,

И много очень ярких, дивных дней.

Мне хочется увидеть снова мир,

И хочется коснуться Ваших глаз

Мне хочется дышать созвучьем лир,

Мне хочется увидеть снова Вас.

Мне хочется коснуться Ваших глаз,

Мне хочется увидеть снова Вас

Восточная (Турция)

Запах твоих волос и красота

Нежность прекрасной мечты ты моя.

Яркость пленительной ночи, её теплота

И красота восходящего нежного дня.

Солнечный диск, что согрет — наша мечта,

Сны о будущем, мир без войны. Острота

Нежных касаний, и взглядов твоих теплота,

Что некогда раньше просто согрела меня.

01.06.2021

Будущий роман, буду подбавлять по мере поступления глав.

Александру Аникину, Ирине Апексимовой, Алексею Серебрякову

Был странный день.

Невероятно-щемящее оцепенение и ощущение красивого солнечного дня захлестнуло Дору Бриллиант в эмоциях — к горлу подступил комок, но в тоже время, неожиданно как бы, бесповоротно солнечный свет, прокравшись в комнату к молодой женщине, затянул всё вокруг — своей пестротой и яркостью контрастов.

Необычные ощущения Доры заставили её потянуться, словно кошка, и показать миру всю красоту тела. Жаль Савинков этого не видел. Борис вышел из их меблированной шикарной гостиничной комнаты, в которой они жили как господа какие-то, хотя Борис Викторович всё-таки был господином по праву — то есть дворянином по происхождению. Поэтому Савинков легко мог подделать акцент господ, и долгое время оставался незамеченным, пока филёры не замечали в нём "литератора", а, следовательно, человека не совсем в своём уме так сказать, человека, претендующего на быструю транспортировку в известный дом, который в Советские годы, уже после гибели или побега Бориса Савинкова — чего никто точно не знает, есть разные предположения, в том числе и основанные на строгой Советской документалистике — разные версии — в жанре — кому как угодно.

Волшебные мечтания Доры разрушил поток запаха динамита, ударивший в нос. Писать про это архитрудно, не пропаганда и не навязывания образа жизни, просто описание той далёкой эпохи, в которой жили эти мои герои. Дора закашляла, и вошёл Борис. Нежно прижав Дору к себе, молодой человек тоже потянул воздух носом. Заботливый как всегда Савинков, сказал Доре:

— Я прикажу Генриху всё это убрать и забрать себе. За него не переживай. Он мужик. Ты женщина.

Дора покраснела, и всем телом потянулась к Борису. Но он мало того, что думал об Ольге Петровской, так ещё и был занят сегодняшним вечером в театре, на котором должна была выступать Тамара Карсавина, тоже нравившаяся Борису Савинкову. Сидеть с Дорой, думать об Ольге и ухаживать за известной балериной Карсавиной не пыльное дело, хотя в данному случае — относительно Карсавиной соперником у Савинкова был филёр Дмитрий Николаевич Путилин, полицейский со стажем, племянник знаменитого Дмитрий Путилина, который вечно выпендривался в театре перед Савинковым и ещё к тому же хвастал своим высокородным дядей. Савинков молчал про своего отца-прокурора, кося под редкостного простачка, поскольку Путилин мог в таком случае установить наблюдение за его матерью Софьей Александровной Савинковой-Щевиль и его женой Верой Глебовной Успенской-Савинковой, а этого Борис Викторович не мог допустить — чтоб пострадали близкие, которых он хранил как мог. Мужчина прижался к Доре, и посидел с ней в таком положении несколько минут до того, как ему нужно было собираться в театр — вечером должна была танцевать Карсавина, и Савинков выжидал случая поиздеваться над своим соперником — Путиловским, украв взгляд, а, может и расположение известной балерины, да ещё и познакомиться ближе с Ольгой Петровской, поэтессой, которая будет в зале. Об Ольге Савинков ничего не знал толком, хотя он подозревал, что ею увлечён его знакомый баритон — 62-летний Александр Бельский, который только об Ольге и её стихах говорил. Правда, в перерывах между разговорах о своей жене, политике и любимой сцене, но всё же, об Ольге. "Ах, Вечность, какое слово странное!", — пронеслась у Савинкова цитата из Онегина, и Борис Викторович, шибко потянув носом — но на сей раз пах не динамит, а вкуснейшие пирожки от Масяни — горничной, 68-летней женщины, добрейшего души человека, которая прислуживала Господам — так в отеле называли Дору и Бориса. Дора по совету Бельского разыгрывала роль певицы, причём так глубоко в неё уйдя, что когда она пыталась петь романсы, все жители отеля собирались, думая, что Дора — это действительно коллега Александра Бельского по театру.

Александру Аникину