Одиночество

— Малыш, сейчас тебе угрожает настоящая опасность, было бы лучше, чтобы ты срочно покинул бы это место и укрылся бы где-либо. Помнишь, я тебе рассказывала о древних магах своей родины, так вот один из них обосновался неподалеку от тебя, а сейчас готовиться забрать твою жизнь и жизни твоих боевых друзей, как совсем недавно это он проделал с жителями этого города, лишив всех горожан радости существования. Это страшное создание моего мира можно поразить только одновременным ударом нескольких десятком современного энергетического и стрелкового оружия. Повторяю, поразить, но не убить. Генерал и опаловые глаза передают тебе свою любовь и счастье в твоей новой жизни. — С этими словами женщина подняла веки с удлиненными ресницами, зрачки ее глаз проникли в мою душу, на долю секунды я потерялся во временном пространственном континууме.

Сашка удобно, я даже сказал бы, несколько нагловато, развалился на сиденье стрелка-радиста бронемашины, изредка поглядывая в перископ прицела малокалиберной пушки и спаренного с ней станкового пулемета. Полковник Герцег что-то бормотал себе под нос и набивал пулями очередной магазин к своему автомату. По разговорнику я связался с Ансом и договорился с ним поддерживать постоянную связь по коммуникационному каналу, которые вывел на общий коммутатор-распределитель бронемашины.

С этого момента Анс и каждый член экипажа бронемашины были в курсе происходящих событий в воздухе, в бронемашине и в аэропорту. Анс, будучи в истребителе, вывесил машину в трехстах метрах над взлетно-посадочной полосой, чтобы наблюдать за всем происходящим на этой полосе. Видимость, несмотря не некоторое общее просветление, оставалось весьма ограниченной. Анс говорил, что на полосе что-то происходит или на ней кто-то находится, но не мог ничего рассмотреть в деталях. Он несколько раз пытался опустить машину несколько ниже, но я строго запретил ему этого делать.

В какой-то момент, когда бронемашина достигла взлетно-посадочной полосы аэропорта, я почувствовал чудовищное давление на свой головной мозг. Будто, кто-то схватил меня за самую черепушку и начал сдавливать ее мощными руками. Давление на голову было настолько сильным, что я вынужден был бросить управление бронемашиной и с кресла водителя свалиться на пол, зажимая голову обеими руками из-за сильнейшей боли. Герцег первым услышал мой хрип и, бросив мгновенный взгляд в мою сторону, увидел меня, валяющимся в скрюченном положении на полу десантного отсека бронемашины. Одним прыжком он занял сиденье механика-водителя, чтобы избежать прямого таранного удара о столб, на который крепились силовые и коммуникационные кабели. Движением руки он вывернул руль бронемашины, уводя машину от столкновения со столбом и всеми этими кабелями, а затем выжал тормоз. Сашка от резкого торможения едва не вылетел из своего сидения стрелка-радиста. Он сильно приложился лбом к металлической выпуклости, в результате чего возник ушиб, который тут же начал наливаться великолепным синим цветом с желтым оттенком. Мои ребята не сразу сообразили по поводу того, что со мной произошло, и почему я безвольной куклой слетел на пол бронемашины с водительского сиденья. Позднее и я не мог в свою очередь чего-либо им объяснить, так как внезапно обрушившаяся на меня головная боль блокировала все мои рецепторы.

Я продолжал валяться на затоптанном полу десантного отсека бронемашины, не в силах выпрямиться или вымолвить слово, язык совершенно не подчинялся мне. В этот момент мне казалось, что древний старик с одним только глазом старается им заглянуть в мои глаза. Душою я понимал, что, если это ему удастся, то окажусь в его полной власти, тогда он сможет сделать со мной все, что ни пожелает, а главное лишит меня воли к жизни. Словно зачарованный, я наблюдал за тем, как медленно и под скорбную музыку поднимается веко единственного глаза старика. Еще несколько мгновений и глаз полностью откроется, и тогда я превращусь в духоподчиненного старика, его живым зомби. Не я, а он будет властвовать моим телом и моими мозгами. Старик столько времени ожидал этот момента перевоплощения, что никогда в жизни не отказался бы от того, чтобы не поместить свой дух в новом теле. Сражаться или бороться с ним было бы бесполезным делом, к тому же я не знал, где срывается злой дух, что он собой в данный момент представляет.