Одиночество бегуна на длинные дистанции

– Да, но сегодня нам нужно было в центр, мама дала нам задание.

– Так значит, ваша мама работает?

– Да, – сообщила она. – Весь день.

Эрнест воодушевился началом разговора.

– И она готовит вам обед?

Она удостоила его еще одним ответом:

– Только вечером.

– А ваш папа? – продолжил он.

– Он умер, – сказала младшая с набитым ртом, впервые осмелившись заговорить. Сестра бросила на нее укоризненный взгляд, явно давая понять, что та сказала не то и говорить ей нужно только с разрешения других.

– Значит, сегодня днем вы пойдете в школу? – снова спросил Эрнест.

– Да, – ответила «официальная представительница».

Он улыбнулся, глядя на то, как она пытается играть первую скрипку.

– И как вас зовут?

– Альма, – ответила она, – а ее Джоан. – Она слегка кивнула в сторону девочки помладше.

– И вам часто хочется есть?

Она перестала жевать и посмотрела на него, не зная, как ответить.

– Нет, не очень, – уклончиво ответила она и принялась за второе пирожное.

– Но сегодня вам есть хотелось?

– Да, – сказала она, отбросив дипломатические экивоки, словно обертку от пирожного, которую она скинула на пол.

Какое-то время он молчал, прижав ко рту костяшки пальцев.

– Слушайте, – вдруг снова заговорил он. – Я каждый день примерно в половине первого прихожу сюда обедать, и если вы проголодаетесь, то приходите, и я вас покормлю.

Они согласились, взяли у него шесть пенсов на автобус домой, сказали «большое спасибо» и «до свидания».

В последующие несколько недель они приезжали к нему почти каждый день. Иногда, когда денег у него бывало немного, он довольствовался чашкой чая на пустой желудок, в то время как Альма и Джоан основательно наедались на пять шиллингов. Но он был счастлив и очень доволен, видя, как они жадно поглощают яйца, бекон и пирожные. Его охватило такое дивное чувство, что ему есть зачем жить, что он почти не вспоминал одиноко тянувшиеся дни, когда в надежде с кем-то поговорить он шел в паб и напивался. Теперь он был счастлив, потому что он мог заботиться о «малышках», как он стал их называть.

Он начал тратить все деньги им на подарки, так что часто оставался должен за комнату. Он по-прежнему не покупал себе новую одежду, ведь если раньше он спускал деньги на пиво, то теперь он покупал на них еду и подарки девочкам, продолжая ходить все в том же старом макинтоше и рубашке без воротничка. Даже его кепка потеряла былую чистоту.

Каждый день сразу после школы Альма с Джоан бежали на идущий в центр города автобус и через несколько минут, радостные и запыхавшиеся, входили в кафе, где их ждал Эрнест. Шли дни и недели, и когда Альма заметила, как сильно Эрнест к ним привязывается, как он счастлив видеть их и как переживает, когда они не приходят – что теперь случалось редко, – она стала выпрашивать больше подарков, больше еды, больше денег, но делала это с такой трогательной детской наивностью, что Эрнест, упоенный свалившимся на него счастьем, не замечал этого.

Однако некоторые посетители кафе, приходившие туда каждый день, не могли не видеть того, как девочки просили его купить это и то, и он всегда добродушно соглашался (так добродушно, что это казалось подозрительным) с таким видом, будто вообще не понимает, что происходит на самом деле. Ему бы и в голову не пришло задуматься над их просьбами, ведь для него эти девочки, к которым он относился почти как к дочерям, сделались единственными дорогими существами на свете.

Собираясь приступить к еде, Эрнест заметил двух хорошо одетых мужчин, сидевших за столиком в нескольких метрах от него. Они сидели там вчера и позавчера тоже, но он сразу же забыл о них, потому что в кафе вошли Джоан с Альмой и быстро направились к его столику.

– Привет, дядюшка Эрнест! – весело воскликнули они. – Что у нас сегодня на обед?

Альма посмотрела на написанный мелом на доске список блюд.

Безразличная сосредоточенность на еде исчезла с его лица, и счастливая улыбка озарила его глаза, губы и щеки.

– Что захотите, – ответил он.

– А что у них есть? – раздраженно спросила Альма. – Я не могу разобрать их каракули.

– Подойди к прилавку и попроси обед, – посоветовал он, рассмеявшись.

– А вы дадите мне немножко денег? – спросила она, вытянув руку.

Джоан молча стояла рядом. Ей не хватало уверенности Альмы, и на ее лице читались робость и беспокойство, потому что она еще не понимала сути регулярного перехода денег от Эрнеста к ним и боялась, что однажды они вот так встанут в ожидании денег, а Эрнест совершенно искренне удивится и скажет, что ничего им не даст.

Он только что закончил ремонтировать антикварный набор мебели, и тем утром ему заплатили за работу, так что Альма взяла у него пять шиллингов, и они отправились к прилавку за едой. Пока их обслуживали, двое хорошо одетых мужчин, наблюдавшие за Эрнестом последние несколько дней, встали и подошли к нему.

Говорил только один, а второй молча стоял и смотрел.

– Те две девочки – ваши дочери или родственницы? – спросил первый, кивнув в сторону прилавка.

Эрнест взглянул на него и улыбнулся.

– Нет, – тихо объяснил он. – Они просто мои друзья, а что?