Одиночество мужчин

Месяца два назад мне приснился сон. Будто я гуляю зимой в центре Москвы, позднее утро выходного дня, где-то за Тверской, где и наяву-то можно сгинуть в хитрых сплетениях переулков и проулочков; на улице почти никого нет, и я брожу одна среди пушистых сугробов, как в детстве.

Тихо было в этом сне, никаких тебе машин, свистков, людей, только протоптанные в снегу тропинки, маленькие церкви и в старых стенах переулка высокие тяжелые двери. Я брожу не торопясь, но в то же время что-то ищу, и вот наконец тяну на себя деревянную дверь и спускаюсь внутрь на десяток ступеней.

Слева от меня тянется прилавок темного дерева, глухо светятся небольшие витрины, и я знаю, что здесь продают шоколад во всех его видах. Конфеты, кругленькие и большие, кирпичи чистого шоколада, шоколадная крошка и шоколадная пыль вразвес, кульками. Пахнет кофе почему-то и шоколадом тоже. Справа – дверь и там комната.

В комнате сидят владелицы этой лавочки – четыре высокие старые ведьмы. В комнате диванчик и полки, уставленные старыми книгами. Одна из этих высоких старух, очень красивая и рыжеволосая, но старая, старая, даже древняя, выходит ко мне. Я вижу, что она и в самом деле красива – идеально выпрямленная спина, высокий пучок рыжих волос, тонкие губы накрашены красным. Она и сама в чем-то винно-красном, какая-то длинная одежда, темные туфли без каблуков, все детали так отчетливо, и опять запах – на этот раз пыли и старых книг.

Я испытываю предвкушение от того, что она явно собирается мне рассказать что-то страшно интересное про эту лавку и про шоколад, и, может быть, даже про себя и своих подруг, она кивает мне без улыбки, и тут я просыпаюсь и несколько мгновений еще чувствую запах шоколада…

И потом наяву за эти два месяца мне на глаза стали попадаться по всей Москве какие-то вот такие старые лавочки: то ресторанчик, куда можно приехать в два часа ночи то ли поужинать, то ли позавтракать, темный, маленький, с мягким светом; то лавочка специй с крошечным прилавком; то мелькнувшая на мгновение в окрестностях Бронной и тут же сгинувшая из виду обувная лавочка с прекрасной странноватой обувью, где я покупаю себе немыслимо мягкие балетки, а потом пытаюсь вернуться и никак не найду; ночная кондитерская, где на столах светятся домашние абажуры…

Сегодня в собственном новом доме, который я пока не успела обойти весь, а только с одной стороны, я увидела еще одну лавочку, где продаются всякие странные вещи. Там есть красивые, есть некрасивые, а есть и обычные. Лавочка, как водится, тоже темная, на входе колокольчик, подвал, страшные какие-то тряпичные куклы без глаз, и вот одна вещица меня заворожила как ребенка. Стеклянная небольшая коробка, в коробке растут зеленые деревья, две елки, кустарник, тропинка, ручеек, мостик деревянный желтенький через него… Я все пыталась разглядеть, куда ведет мостик и тропинка, но они кончались в какой-то чащобе.

Я подумала – когда ты совсем старый, ну вот совсем, и сидишь в своем кресле, и почти оглох и ослеп, и бог его знает, как текут мысли у очень старых людей… Ну то есть, если тебе уже не добраться ни до каких настоящих мостиков и деревьев… Можно смотреть в эту коробочку и представлять себя на тропинке, а потом на мостике, и идти в эти чащобы, и там придумать себе что-то интересное… Или если, наоборот, ты очень маленький и веришь в Бабу-Ягу, то эта коробочка может здорово заворожить.

Когда я была маленькой, то больше всего любила в своих книжках разглядывать картинки густого леса, а когда мы ехали куда-то поздно вечером, я таращилась в окно на любом участке дороги, где есть деревья, – вдруг это лес и мелькнет огонек, и я увижу избушку чью-нибудь, самой Бабы-Яги, и если мелькал, я представляла себе эту избушку, и мне удавалось чуть-чуть побояться всласть.

Адресов и явок лавочек не дам, уж простите. Пусть это будет просто как будто про сон.