Одиночество прошлого

— А такая. Помнишь вчера, когда ты стащил конфеты, а мама ругалась? Тебя Данко прикрыл, сказал, что сам съел. Поэтому тебя не оставили вечером без сладко, в отличие от Данко. Отец бы тебе лекцию прочитал и сказал, что без спроса таскать конфеты плохо. Чувствуешь разницу?

— Так с разрешения и неинтересно их таскать, — простодушно ответил Ваня. — Да и что мне с его прикрытия? Теперь я неделю не должен к Ленке подходить. Ты представляешь? Неделю! А если я к ней подойду, то мы в кино не пойдём. Лучше бы я эти конфеты не брал.

— А так тяжело к этой Ленке не подходить? — спросил Гена.

— Она визжит смешно, — пожал плечами мальчишка.

— Поэтому он ей прохода не даёт, — сказал Серёжа. — Мама уже не знает, как это чудо из сада забирать и выслушивать претензии мамы Лены, которая готова малолетнего хулигана в комнату милиции отдать, а нас поставить на учёт, как неблагополучную семью. У нас теперь Данко за ним в сад ходит.

— Ага, он чего-то скажет маме Лены. Та смеяться начинает. И забывает о том, что ругать собиралась. Ленка теперь говорит, что Данко на её маме женится.

Когда я ей сказал, что тогда мы будем с ней жить вместе, потому что он мой папа. Так она теперь маму быстро уводит от него. Так и тащит в сторону. А было бы здорово, если они бы поженились. Тогда мы с Ленкой вместе стали бы жить… — мечтательно сказал Ваня.

— Ага, и стали бы братом и сестрой, — усмехнулся Сережа.

— Нее, я не хочу, чтоб она была моей сестрой. Я вот в армию схожу и женюсь на ней. А на сёстрах никто не женится, — сказал серьёзно Ваня. — Надо попросить, чтоб Данко больше не приходил в сад. Серёж, может ты будешь теперь меня забирать?

После этих слов на кухне раздался взрыв смеха. Даже Тая поймала себя на том, что смеётся. Разговор был дикий, если вслушаться. Она не понимала кто кем кому приходится, но заявление мальчишки развеселило. Первая любовь, детская наивность и простодушие, умные и чуткие взрослые — всё это окунало в какой-то иной мир, не похожий на её привычный. Ребята принесли с собой что-то детское и лёгкое. То, что заставило даже Гену забыть о проблемах и разгладить уставшую складку у него на лбу. Заставило забыть на миг Таю о неприятностях и страхах. Ваня же смотрел на веселящихся взрослых и не понимал, что он такого весёлого сказал.

— Я подумаю над этим, — серьёзно сказал Серёжа. В комнате раздалась опять ругань. Родители Гены чего-то не поделили. Он пошёл к ним. Серёжка достал кастрюлю. Посмотрел на Таю, словно что-то вспомнив. — Я у вас тут похозяйничаю немного?

— Пожалуйста. Я здесь в гостях, — ответила она.

— В гостях, но на постоянной основе, — вернулся Гена. Остановился в дверях. Тая всё же решила сесть. Из-за того, что начала кружиться голова.

— Это как? — спросил Серёжа, закидывая рис в кастрюлю.

— А вот так. — Гена посмотрел с сомнением на большую кастрюлю, которую достал Серёжа. — Не слишком ли много еды ты приготовить собираешься?

— К ужину ещё и Данко с мамой подтянутся.

— А я думал они вас ко мне сплавили, чтоб отдохнуть немного.

— Я сам сбежал. Как вернулся, мама мне прохода не даёт. Всё обниматься лезет. А в день приезда столько слёз пролила, что мы даже волноваться начали. Я же себя почувствовал оплаканным, — ответил Серёжа.

— А помнишь сколько слёз было на твоём выпускном? — напомнил Гена.

— Ген, можно в компьютер поиграть? — попросил Ваня.

— В компьютер нельзя. Там игрушек нет. Планшет в столе лежит, — разрешил Гена. Мальчишка побежал в комнату.

— Спасибо! — услышали они, когда он заворачивал в комнату.

— Тогда маме простительно было. Она пополнение ждала. Один вырос, другой родиться должен был. Но не получилось, — ответил Серёжа.

— А мне не сказали, — нахмурился Гена.

— Сам недавно узнал. Данко трепанул. Говорил, что сглазить боялся, да и узнал, когда поздно было. Чуть мать не убил. Она ему до последнего не говорила. После того случая он детей иметь не хочет. Знала, что ругаться будет, — сказал Серёжа. Из комнаты донеслась ругань. — У тебя опять война. Уже посуда полетела.

— Да мать отца доводит. Всё ему прежние грехи припоминает. Он же то ругается, то плачет. Надо их по комнатам развести, — сказал Гена, а сам с места не двинулся. — Я сейчас вернусь. Не думаю, что они убьют друг друга за пять минут.

Он достал со шкафа пачку сигарет и зажигалку. Через минуту Тая услышала, как хлопнула входная дверь.

— Он с ними пять лет возится. Нервы у человека не железные, — сказал Сережа. В комнате же продолжалась война. Что-то загремело. Тая решила посмотреть. Не понравился ей этот шум.

В комнате все стены были разрисованы красками. Шкаф, занавески, местами мебель — всё это было покрыто линиями и кругами. Вокруг валялась бумага. На кровати лежал отец Гены. Мама Гены пыталась задушить того подушкой. Тая еле её оттащила. Старик же ревел крокодильими слезами.

— За что ты так со мной? — плакал он.

— За мою загубленную жизнь! — прокричала женщина.

— Убивать зачем? Чтоб жизнь до конца сгубить?! — не выдержала Тая.

— Ты кто? — она посмотрела на Таю осоловелыми глазами. Вырвалась из её рук. — А пошла бы ты со своими советами!