Одиночество вдвоем

Я направилась домой, так как не знала, чем занять остаток дня. Автоответчик голосом Джонатана волновался: «Куда ты пропала? Я думал, ты дома. Где тебя носит? Ты гуляешь в парке? Позвони мне».

Мой ответ прозвучал наигранно весело:

— Надо было сходить кое-куда. — Что ж, в этом есть доля правды. Остальное я расскажу позже, не теперь, когда вокруг него шмыгают мелкие сошки делового мира. — Ладно, зачем я тебе понадобилась? — спросила я.

— Как ты смотришь на то, если я проведу вечер со своими ребятами с работы? — он произнес фразу с присвистом, словно прожужжал. — К десяти вернусь. Только пару стаканчиков пропущу.

— Конечно, о чем речь. Кто-то уходит?

— Нет, просто испытываю потребность. Хочу немного развеяться от всего.

От чего «всего»? От меня, или от ребенка, или от постоянных приготовлений овощных пюре? Джонатан никогда не проявлял симптомов повышенной раздражительности от долгого пребывания в одиночестве. Мне казалось, ему это нравилось.

— Мы будем вместе учиться на курсах по менеджменту. Хочу поближе с ними познакомиться. Немного сблизиться… Можешь как-нибудь вечером сходить куда-нибудь с Элайзой.

— О чем разговор? Иди, и все.

В квартире так спокойно и пусто, что оставаться в ней одно удовольствие. Я прошлась по гостиной, вытерла пыль с ручки радиатора большим пальцем руки. Бет, возглавившая по собственной инициативе «общество любителей утреннего кофе», всегда, когда я звоню, занята какими-нибудь мелкими домашними делами: приводит в порядок подушечку для иголок, чистит электрический провод, маринует оливки, подобно тем, что мы ели в прибрежном ресторане. Она так досконально говорит о своих домашних делах, что мне самой начинает казаться, что я устраняю известковый налет с унитаза. Я, как Бет, стала говорить с придыханием. Мой прежний голос исчез. Когда Бет утверждает, что ей доставляет удовольствие просыпаться среди ночи — «Разве можно жаловаться на дополнительную возможность побыть с Моди?» — я соглашаюсь с тем, что брести на кухню в три часа утра и для меня важное событие. Необходимо с этим покончить, пока рюкзак-кролик не прилип к моей спине.

Я пришла с Беном в бассейн, чтобы не видеть кнопок радиатора. В раздевалке две девушки с острыми локтями болтали беззаботно о двух парнях по имени Гилс и Эдди.

— Он такой юный, — вздохнула стройная девица с синяками под глазами.

— А я имела в виду взрослого. Держи себя в руках. Он выводит тебя из себя, — произнес ее двойник.

Что так беспокоит этих двух девиц? Ага, они сдают многоуровневые экзамены. Презираемые ими мамы поставили чашки с чаем прямо перед теликом. Да, эти девочки могут носить шорты, не вызывая тошноты.

— Что ты думаешь о Гилсе? — спросила первая девушка с синяками под глазами, накладывая тушь. Она вытянула свой рот, как рыба.

— Педик, — вздохнула подруга.

От удивления я даже рот открыла, но тут же отвернулась и положила Бена лицом вниз на детский манеж. Он поднялся на руках и с интересом стал осматриваться. В этом бассейне посетитель имеет право выбора: ходить ли ему в тесную раздельную раздевалку или в свободную и общую для обоих полов, где шастают мужчины, вытирают волосы, растирают грудные клетки, застегивают брюки. Повсюду мокрые ягодицы, и волосатые спины, и пузатые красноватые животы. Толпа мокрых мужских тел. Как мне здесь переодеть купальник, не демонстрируя свою наготу? Или оставить Бена без присмотра в его детском манеже?

Девушка закрашивала синяки под глазами кремом-пудрой, который вытекал из позолоченного тюбика на щетку. Изобретена новая косметика, о которой я и понятия не имела.

— Простите меня, — сказала я, немного ее испугав, — не могли бы вы присмотреть за моим ребенком, пока я переоденусь.

— О какой прелестный ребенок, — с умилением проговорила она. — Я люблю детей, переодевайтесь, с ним все будет в порядке.

Я бросилась к раздевалке и мигом сняла свой кардиган и майку. Верхняя пуговица кардигана, которую я забыла расстегнуть, оторвалась и закатилась в щель соседней кабины. Я встала на колени на кафель, забыв, что я еще в джинсах, которые, конечно же, сразу промокли по самые щиколотки. Пуговица закатилась за перегородку следующей кабинки и оказалась вне досягаемости. Это не имеет значения, но мой мягкий розовый кардиган пока что единственный предмет одежды, которому удалось избежать испражнений ребенка. Невероятно, но в этом темно-розовом цвете у меня не такой обессиленный вид. Благородный вид кардигана создает моментальное впечатление, что его владелец здоров телом и душой, проспал восемь часов кряду и, конечно, каждый вечер предается разнообразным сексуальным наслаждениям.

Без этой верхней пуговицы кардиган не тот, что прежде.

Я просунула руку под перегородку. Пуговица валялась в луже. Едва мои пальцы приняли форму клешни, чтобы схватить пуговицу, как большая ступня сильно наступила на мою ладонь.

— Вы что? — послышался мужской голос.

— Я просто хотела поднять тут кое-что.

— Тут ничего нет, — снова произнес он после паузы.

— Есть. Пуговица.

— Я ничего не вижу.

— Она очень маленькая. Перламутровая. Около большого пальца вашей ноги.