Одиночество волка

– Да, сильный, – согласился Сафрон. – Восемь трупов уже. Инчучуна сегодня завалили и Светляка.

– А теперь и меня убей, – сказала Агнесса.

– Сама застрелись. – Сафрон взялся за рукоять пистолета, но сдержал свой порыв.

Он хотел достать ствол быстро, но сделал это медленно, незаметно выщелкнул обойму и передернул затвор.

– Руки развяжи, – попросила Агнесса.

Сафрон кивнул, вынул кнопочный нож, который всегда был у него под рукой, перерезал веревки.

– Больно-то как! – Агнесса кривилась, сжимая и разжимая пальцы.

Больно ей было, но пальцы двигались, кровь в них поступала, однако синева не сходила. Может, это и вправду гангрена?

– Давай сразу руки отрубим, – предложил Сафрон. – Тогда связывать надо будет только ноги.

– Лучше застрелиться.

– Держи.

Агнесса взяла пистолет, приставила его к виску и зажмурилась.

– Ты должен знать, что я всегда любила только тебя, – сказала она.

– Да, конечно, – заявил он, глянул на нее и увидел, что по ее щекам катятся слезы.

– Я знаю, ты меня презирал. И правильно делал. Я все понимала и не осуждала тебя. Но в Пантелея влюбилась назло тебе. Еще я хотела отвести от тебя угрозу.

– Ну-ну.

– У него такой порядок, один район – одно дело. Он снял бабки с Протасова, собрался уходить и сделал бы это. Ты же сам говоришь, что Пантелей очень сильный. Восемь трупов. Не было бы ничего, если бы я отвела угрозу.

Сафрон пожал плечами. Что-то в этом роде говорил и Лелик. Может, Агнесса и в самом деле хотела как лучше.

– Назло мне, говоришь, влюбилась?

– Влюбилась. Но лучше с тобой, чем с ним.

– Это нереально.

– Я знаю, – сказала Агнесса и нажала на спуск.

Послышался щелчок.

– А патроны где? – возмущенно, с реальной обидой спросила она.

– Патроны нужно заслужить.

– Что я должна сделать?

– Для начала в порядок себя привести. В баньку сходить, чистое белье надеть. Умирать так положено.

– Да, я бы хотела.

– Я мог бы тебя попарить.

Банька во дворе простая, невеликая, но для двоих в самый раз. Почему бы не побаловать Агнессу перед смертью, если она действительно хочет умереть?

Наверху послышался какой-то шум, топот, звук, похожий на смех.

– Что там такое? – устало спросила Агнесса.

– Да пацаны тупят.

Дверь в подвал распахнулась.

– Какого черта?

– Если не нравится, могу закрыть, – сказал Круча.

Сафрон узнал этот противный голос со вкусом железа и вскочил. Круча пошел на сближение, Сафрон закрылся руками, но удар пришелся по ногам.

– Волчара, гад!

Да уж, это действительно не человек, а зверь какой-то. Оборотень, который появляется из ниоткуда.

Врач едва заметно качнул головой и проговорил:

– Еще бы чуть-чуть, и мы не смогли бы спасти правую руку. А так хотя бы шанс есть. С левой тоже проблемы, но там проще.

Никто не имеет права связывать человеку руки. Не положено по закону. Веревки перекрывают кровоток, это вызывает гангрену. Уж лучше бы Сафрон кандалы на Агнессу надел.

– Я могу поговорить с больной? – спросил Степан.

– Да, конечно.

Агнесса находилась в одноместной палате, охраняемой за казенный счет. Степан лично об этом позаботился.

Руки у нее перевязаны, признаки истощения налицо. Но это не мешало ей улыбаться. Она практически уверена была в том, что ее не за что привлечь. Увы, но это действительно так и было. Уже завтра она могла оказаться в обычной палате.

– Капитан Круча! – заявила женщина, увидев его.

– Старший лейтенант.

– Хочешь сказать, что тебе не быть капитаном?

– Если твой дружок Пантелей снова промахнется, то быть.

– Он не дружок, а мой любовник. Но я ему ни в чем не помогала.

– И Сафрон тебя на привязи не держал?

– А кто видел меня со связанными руками?

– Гангрена видела.

– Нет гангрены и, надеюсь, не будет. Ты же помолишься за меня, разве нет?

– Свечку поставлю.

– За упокой?

– Ты путаешь меня с Сафроном.

– Сафрон желает мне только добра.

– Видел я это добро. Системы «ТТ». С твоими пальчиками.

– В подвале валялся. От старого хозяина остался.

Степан ничего не сказал. Слишком уж сложно будет пришить пистолет Агнессе. Как ни крути, а она пострадавшая. Сафрон держал ее в подвале со связанными руками, это факт. Заявлять на него или нет, решать ей. Это ее личное дело. За страх перед бандитской расправой Уголовный кодекс не карает.

– Ничего у тебя на меня нет, товарищ старший лейтенант. Я же могу называть тебя товарищем?

– Товарищем ты можешь называть Кучеркова.

– Я могла бы сказать, что не знаю такого человека. Но ты же старался, землю рыл. Я уважаю твою работу. Да, был такой эпизод. Сама не знаю, что на меня нашло. Но я же извинилась и все вернула.

– Ты так говоришь, как будто находишься под защитой Сафрона, и Кучерков должен тебя бояться.

– Если захотите, он будет бояться вас, товарищ старший лейтенант. – Агнесса вдруг перешла на «вы». – Но вы же этого вовсе не желаете. Вам угодно, чтобы жители Битово ничего и никого не боялись. Я и в самом деле уважаю ваш труд.

– Не юродствуй.

– Я слышала, Пантелей в тебя стрелял. Это из-за Марины. Он ее страшно ревнует. Я не задела тебя за живое?

– Ты играешь с огнем, девочка, – заявил Степан и покачал головой.

– Я знаю, что ты огонь, но не играю с тобой, говорю серьезно.