Одиночка

Вот и отлично, что никто не вызвался пройтись со мной. С недавнего времени я полюбила уединение. Суета на работе и переезд к Диме фактически лишили меня возможности побыть в одиночестве, так что сейчас я искренне наслаждаюсь неторопливой прогулкой под сенью деревьев, сквозь которые проглядывают крыши модных особняков.

Сколько Роберт платит за аренду дома в таком месте? Несколько лет назад отчим построил коттедж в аналогичном поселке, и один только участок в восемь соток земли обошелся ему в поистине космическую сумму.

Жадно впитываю насыщенный кислородом воздух и пытаюсь блокировать любую мысль об Адиле. Сдаюсь минут через десять. У меня нет причин испытывать за это вину. Он был моей первой любовью, первым мужчиной… Он, в конце концов, разбил мне сердце. Было бы странно столкнуться спустя семь лет в доме наших общих друзей и не дать себе возможности это обдумать. Так что мне о нем известно? Адиль никуда не собирается уезжать — это первое. Он ничуть не изменился — это второе. Как знать, может быть, будущее принесет не только плохие новости.

Я воспроизвожу кадры нашего столкновения возле туалета и невольно тру щеку, словно это поможет уничтожить следы его взгляда. Никаких чувств к нему во мне, разумеется, нет. Взбудораженность и ярость — это последствия захороненного прошлого, которое всколыхнула наша встреча. И то, что я сейчас думаю об Адиле, — лишь слабая реакция на вирус, на который у меня давно выработались антитела. Пройдет пара дней, и я вернусь в норму. Второй раз точно не заболею.

Дойдя до местного магазина и купив там жевательную резинку, я поворачиваю обратно. Надеюсь, к моменту моего возвращения Дима успеет насидеться в бане. Чем раньше мы уедем, тем меньше времени мне потребуется, чтобы окончательно прийти в себя. Тем более завтра я работаю в первую смену.

Едва подхожу к нужным воротам и берусь за резную калитку, стыну от звука агрессивных голосов. Меня охватывает ледяной озноб. Отлично знаю, как звучит потасовка, имеющая все шансы закончится дракой: я ведь почти год встречалась с Адилем. Она звучит именно так.

Металлическая дверь с грохотом захлопывается за мной, пятки в кроссовках глухо молотят по брусчатке. Забежав во двор, останавливаюсь как вкопанная. Сердце стучит так сильно, что внутренности скручивает тошнотой. Агрессивные голоса — это Адиль и Дима, стоящие друг напротив друга. Их позы даже не воинственные — это, скорее, позы неминуемой расправы. Я знаю это по напряженным плечам Адиля, его презрительно кривящимся губам и вскинутому подбородку. Ни разу не видела, как дерется Дима, но по багровому лицу становится ясно, что он тоже готов.

— Че ты, блядь, скалишься, тварь? Весело тебе?

Это Дима. Его голос неузнаваемый, сбившийся, будто Дима только что пробежал десяток километров.

В ответ Адиль зло встряхивает головой и смеется. Его смех как пощечина оппоненту — издевательский, унизительный.

— Скажи что-нибудь еще, а? Дай повод твое ебало размазать.

Паника захватывает каждую нервную клетку. Я открываю и закрываю рот, беззвучно моля: «Не надо».

— Бля, парни, хорош.

Роберт делает шаг вперед с намерением их разнять, но гневное Димино «сука», выплюнутое в воздух, его опережает. Я жмурюсь, но слишком поздно: кадр, как Адиль хлестко бьет Диму в ухо, навсегда застревает в памяти.

— Хватит, хватит, пацаны… Вы чего, блядь, сцепились из-за ерунды?

— Это дружеская встреча… Все свои же, ну…

— Андрюха, бля! Оттащи его! Артур, помоги!

— Адиль, заканчивай… Димас, давай ты тоже … Хуями крыть тоже не тема.

Не помню, как оказываюсь рядом с Димой, на щеке у которого алеет яркий след от удара. Он тяжело дышит, глаза, налитые кровью, смотрят сквозь меня. Таким я его еще не видела.

— Урод, сука… Ебаный отброс.

На Адиля не смотрю. Мне больше нет до него никакого дела.

— Поехали домой, ладно? — в отчаянии бормочу, утягивая Диму за собой. Зубы стучат, футболка прилипла к спине. — Пожалуйста, поехали домой.

Глава 5

— Можно сбавить скорость? Пожалуйста, — умоляюще шепчу я, впившись ногтями в кресло. — Мне страшно.

С последней фразой машина начинает замедляться, и стрелка спидометра постепенно падает до безопасной отметки «90». Комок паники, заполнивший грудь, растворяется. Слишком много деструктивных эмоций за столь короткий отрезок времени.

Дима до сих пор не пришел в себя. Его лицо покрыто гневными пятнами, взгляд напряженно сфокусирован в точке на лобовом стекле.

— Может быть, остановимся? — осторожно предлагаю я. — Посидим немного или пройдемся.

Он резко мотает головой, отвергая мою идею. Таким агрессивным я его, пожалуй, ни разу не видела, и потому понятия не имею, как себя вести. Машина снова набирает скорость, но Дима этого даже не замечает. Сейчас, глядя, как на его скулах нервно гуляют желваки, мне чудится, что он мысленно избивает Адиля.

— Останови, я выйду, — глухо бормочу я, нащупывая ручку.