Одиночка

На третий день путешествия Тарас начал потихоньку приобщать девушку к знаниям Круга, касающимся истории человечества, и поразился тому, с какой серьезностью она воспринимает информацию об Аморфах, Инсектах и Перволюдях. Она ни капли не усомнилась, что былинный Святогор является одним из Перволюдей, хранителем русского Рода, а былинный же и сказочный Змей Горыныч – уцелевшим после Изменения Инсектом, скорее всего – мантоптером, разумным Богомолом. Тоня вообще не сомневалась, что ее учитель говорит правду. Лишь спросила, откуда у него эти сведения. И тогда он рассказал ей о своих «путешествиях во времени» – спусках в прошлое по линии родовой памяти. Впрочем, Тоня и это признание восприняла спокойно, как должное, уже поверив в возможности друга и его нормальность.

Вечер запомнился обоим надолго.

Закаты на Черном море всегда красивы, но этот превзошел все другие по необычности форм облаков и их цветокомпозициям. По горизонту разлилось море золотисто-оранжево-сиреневого света, простреленное струями перистых облаков, алых снизу, темно-синих сверху. Им можно было любоваться долго, и Тоня с Тарасом, затаив дыхание, как и многие отдыхающие пары, наблюдавшие закат со своих палуб, смотрели на феерию цвета и света и не заметили, как очутились в объятиях друг друга.

Первый поцелуй обжег обоим губы и прервал дыхание. Второй длился несколько минут, бесконечно нежный, трепетный, необходимый как воздух, чарующий и невыносимо сладкий. Он сбросил оковы этических норм и возбудил дивное желание принадлежать другому, и они, не сговариваясь, молча, продолжая обниматься и целоваться, не боясь чужих взглядов, направились в каюту и продолжали там узнавание друг друга, но уже на другом – высшем уровне, где сливаются сердца, и души, и тела…

Она не сказала «нет».

Она вообще не сказала ни слова…

Она не стыдилась…

Только застонала…

Но и боль была сладкой и невыразимо притягательной…

И оба они умерли в этой пытке наслаждением и мукой невыносимого желания…

И воскресли вновь, вдруг осознав, что произошло…

И он молча, взглядом попросил у нее прощения, а потом сказал ей, без слов, что любит…

И она ответила тем же, и ничего их больше не разъединяло, ни возраст – он был старше ее на одиннадцать лет, – ни опыт, ни память прошлого, утраты и потери, ни последствия, ни пространство и время…

Лишь засыпая у него на груди, Тоня сонным голосом проговорила:

– Тебе не кажется, что мы все-таки спешим?

– Мы опаздываем, – ответил он убежденно.

Она счастливо улыбнулась и уснула.

А во втором часу ночи на теплоходе появились непрошеные гости…

Их было шестеро, все – в особых боевых костюмах, материал которых почти не отражал света и не пропускал тепловые лучи. Они высадились на идущий крейсерским ходом теплоход с борта небольшого скоростного катера с бесшумным двигателем, который догнал круизное судно на траверзе турецкого города Самсун, в международных водах, в ста километрах от берега. Сообщать капитану и вообще кому-либо из команды теплохода о своем прибытии бойцы неведомого спецназа не стали. Действовали они скрытно, тихо, быстро и точно знали, что, или точнее кого, ищут. Встречавшихся на пути пассажиров, в основном молодых и нетрезвых, они старались обходить, а если не получалось – стреляли в них усыпляющими иглами. И двигались они весьма целеустремленно – с кормы на вторую палубу теплохода, где находился, очевидно, объект их забот.

Здесь уместно будет сделать техническое отступление для описания их костюмов.