Одиночка (СИ)

— Пойдем спать? — Потеревшись носом о его щеку, я встаю и тяну Диму за собой. — Вставать рано.

Дима не сопротивляется и, поднявшись с дивана, идет следом. С ним мне комфортно: он редко спорит и мои желания для него в приоритете.

* * *

— Люблю тебя, — хрипло стонет Дима, толкая на себя мои бедра. — Ты такая узенькая там… Такая мокрая…

Я закрываю глаза, отчаянно стараясь не сбиваться с правильного настроя. Призраки Адиля и той стриптизерши все еще присутствуют здесь, хотя наша постель и выглядела нетронутой. Разве не странно заниматься здесь сексом после них? Него? Мысли… Мысли… Они мешают. Некстати вспоминается, что в постели Адиль почти не разговаривал. За него говорили прикосновения. Секс был зеркалом наших отношений: всегда на грани эмоций, всегда в миллиметре от взрыва.

— Ты кончила?

Зажмурившись, мотаю головой. Обычно у меня нет проблем с развязкой, но сейчас никак не получается ееускорить. Чувствую, что Дима близко, но сдерживается ради меня, поэтому спустя пару минут, сжалившись над ним, впервые симулирую оргазм.

— Воду забыли взять. — Облизав пересохшие губы, я нащупываю на кровати сброшенные пижамные шорты. — Схожу. Тебе взять?

Дима лениво качает головой. От сна его отделяют какие-то несколько минут. После секса он всегда быстро засыпает.

Натянув футболку, я выскальзываю за дверь. В доме тихо, лишь с цокольного этажа доносится приглушенная вибрация мужского разговора. Часть гостей разъехалась, часть — успела лечь спать.

Помня, что вода есть в холодильнике, я захожу на кухню и вздрагиваю всем телом. За столом, глядя в телефон, сидит Адиль.

— Я за минералкой, — смущенно бормочу, когда он поднимает глаза.

Еще никогда мое тело не было настолько чувствительно к тому, что на нем надето. Отчетливо ощущаю участки кожи, которых касаются края коротких хлопковых шорт, чувствую, как футболка трется о напряженные после секса соски.

Выдернув воду с боковой полки холодильника и крепко зажав ее в руке, я разворачиваюсь. Взгляд Адиля покидает экран телефона и, небрежно царапнув мою грудь, спускается на ноги.

— Что, стриптизерши не хватило? — огрызаюсь я, быстро шагая к дверям кухни.

— Все еще зациклена на мне.

Вспыхнув, стискиваю зубы. Это был не вопрос. Утверждение. Просто слов нет… Вот это самомнение. С чего он взял?

Повернувшись, но не глядя на него, я холодно выплевываю:

— Ты сегодня наглядно продемонстрировал свой уровень. Выше тебе не светит.

Выйдя из кухни до того, как смогу услышать ответную колкость, влетаю прямиком в Роберта.

— И куда это мы такие резкие бежим? — усмехается он, ловя меня за плечи.

— Подальше от твоего пьяного друга, — буркаю я, отчего-то начиная злиться и на Робсона тоже.

— Адиля? — Роберт непонимающе смотрит поверх моего плеча. — Ты что-то путаешь, зайчонок. Он вообщене пьет.

Глава 9

— Ты же в сорок шестую, девушка? — Старушка лет семидесяти взирает на меня с недоверием. В ее морщинистой руке зажата свернутая вдвое газета, в ногах их стоит целая упаковка.

— Да, туда, — подтверждаю я и для чего-то демонстрирую пакет с продуктами, купленными для отца.

— Письмо передай Сергею тогда. — Она впихивает мне в руку длинный бумажный конверт с банковскимлоготипом и, сощурившись, шарит выцветшими глазами по моему лицу. — Ты ведь дочка его, да?

— Да, я его дочка. Письмо передам. Газету давайте тоже.

Забрав почту, я продолжаю свой путь на нужный этаж, взбегая по узким лестничным пролетам, пропахшим кошачьей мочой и старостью. Когда приезжаю сюда, невозможно всякий раз не дивиться контрасту этого места с теми, в которых я привыкла находиться сейчас: будь то квартира Димы либо моя собственная. Часть входных дверей до сих пор обиты дерматином, пересеченным проволочными ромбами, а на старой потолочной побелке виднеются обожженные пятна — следы вандализма десятилетней давности.

Ткнув в звонок, по привычке разглядываю выпуклую линзу глазка, чтобы скрасить ожидание. Сюда я приезжаю примерно раз в два-три месяца проведать отца, предварительно купив продукты в ближайшем супермаркете: сыры, колбасы, фрукты и что-то сладкое — то, что он вряд ли купит себе сам. Обычно провожу у него от силы час — на большее нас обоих не хватает. Отец и без того не был чересчур общительным, а ушедшие годы и его нездоровый образ жизни и вовсе растащили нас по противоположным углам.

— Привет. — Я переступаю порог тесной прихожей, привыкая к спертому, пропахшему дешевым табаком воздуху. — Это тебе… Там торт к чаю. Сказали, сегодняшний, свежий.

Отец забирает пакет и неловко переминается с ноги на ногу в ожидании, пока я избавлюсь от туфель.

— Я чайник поставил, — звучат его первые слова под удаляющееся шарканье истертых домашних тапок. — Ты же будешь?

— Буду конечно, — отвечаю я, шагая за ним следом.

Кажется, за прошедшее время отец сильнее похудел.

А в остальном с того момента, как я была здесь в последний раз, больше ничего не изменилось. Тот же чайник, потемневший от нагара, та же клеенчатая скатерть, испещренная множественными порезами от ножа. Каждый раз надеюсь, что у отца кто-то появится, и эта мрачная квартира наконец обретет уют.