Одиночное плавание к острову Крым

– Я не спрошу. Я уже все знаю. Знаю, что сначала ты не мог, не до меня было. А потом как-то все забылось. Я понимаю тебя. У меня все по-другому. Я ведь уверена была, что ты погиб. Практически у меня на глазах. У меня в этом не было никаких сомнений. Ни-ка-ких! Поэтому я не искала тебя, не ждала. И о чем сейчас говорить? Начинать сначала?

– Я был бы рад... Всего несколько дней, как встретились, а у меня внутри все перевернулось. И это в моем-то возрасте! Марин, у меня все есть, и мне уже ничего в этой жизни не хотелось. Я не рассказал тебе, что у меня есть дочка. Мать увезла ее от меня давным-давно. Я не стал искать, не уговаривал позволить мне встречаться. Сначала она сама пряталась, а потом проявилась. Но все это с гонором, с позой. Я деньги давал, а на встречах не настаивал. Зачем? Это все добровольное дело, так ведь? Сейчас дочке моей, Маринке, девятнадцать. Она нашла меня сама. И мы дружим. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю.

– Ну вот... А любви не было. Ни с матерью ее, ни с другими женщинами. Отношения были. Но я не летал. А это показатель. Вот с тобой тогда, сто лет назад, была любовь. Чуть с ума не сошел, когда осознал, что натворил. Именно поэтому и понял, что любил тебя. Потом вытравил все. А встретил – и накрыло волной...

– Приливной...

– Да, примерно так... Ты скажешь, что так не бывает. Я бы и сам не поверил, расскажи мне кто. Дело-то пенсией пахнет, а я вдруг... встрепенулся, но...

В комнате зазвенел телефон.

– Мама, – пояснила Марина и сорвалась в комнату.

Пока она разговаривала, Андрей двинулся в обход Марининого жилища. Прихожая, завешанная фотографиями ее любимых животных из зоопарка, Васина корзинка в углу, стоптанные тапочки с заячьими ушами. Кстати, никаких других тапочек – побольше, мужских, – в прихожей не наблюдалось. И это почему-то порадовало Андрея. Хотя он тут же оборвал себя: «Нет, она тут сидела и тебя все эти двадцать с лишним лет ждала. Старый дурак!»

А Марина все разговаривала и разговаривала по телефону с мамой, терпеливо и ласково. Она сидела на диване у низкого столика. Увидела, как Андрей крадется, и показала ему рукой: «Входи, входи!»

Комната была большая и светлая, с балконом, с цветами и игрушками. И тут тоже много фотографий было. Очень красиво. Стильно. Кажется, так было принято в семьях всегда – фотографии в рамочках, вся история семьи на стене.

Андрей внимательно рассматривал эту черно-белую историю. Вот Марина с бантиками с плюшевым мишкой в руках, вот она же, серьезная, в пионерском галстуке, вот с женщиной, удивительно похожей на нее, вот...

А вот и он сам, Андрей Травин, молодой только очень, лет шестнадцати. Тогда он точно был Андреем Травиным, а не то, что сегодня – Пал Палыч Лесников. Тоже красиво, конечно, но... чужое.

Стоп! Откуда это у Марины его фото, да еще в таком нежном возрасте?! И вообще, откуда у нее его фото?! Да еще такое, какого он сам и не помнил даже. Не было у него такого! И стрижка какая-то современная... В его шестнадцать в моде все больше «полубокс» был, а его вообще маманя стригла дома – покороче, ежиком, только челочка жиденькая подлиннее.

Андрей удивленно посмотрел на Марину:

– А это...

– А это мой сын, Егор.

– Это... мой сын?!

– Твой.

– А почему ты...

– А почему ты?.. Андрей, не надо идиотских вопросов. Когда Егор родился, тебя уже не было в живых. Во всяком случае, мне это точно было известно.

– Ну а сейчас, когда ты все знаешь... Марина! Может быть...

– Нет, Андрей. Не «может быть». Все в прошлом.

– Ма-ри-на! Но ведь сын! Наш сын. Ему отец нужен.

– Отец ему, может быть, и нужен. И я не против вашего знакомства и общения.

– А... у тебя... кто-то есть?

– У меня никого нет. И я знаю, что ты хочешь сказать. Я не хочу обижать тебя ничем, поэтому прошу – не продолжай!

– Почему?

– Почему? А ты сам не догадываешься?

– Нет.

– Все в прошлом. Все ушло. Было здорово, да! Была любовь. Короткая, но яркая, как вспышка молнии, любовь. Она, как известно, разной бывает. Но тут есть слово одно важное – «была». Прошедшее время. В одну реку дважды не входят. Все в прошлом. – Марина наконец повернулась к нему. Все это время она, разговаривая с Андреем, смотрела в окно, как будто там было что-то интересное, от чего она глаз оторвать не могла. – Прошло слишком много времени, Андрей.

– Ну и что?! Мариш! Я... вот... – Андрей достал коробочку, открыл ее. Блеснуло в солнечном луче колечко, хитро заплетенное, с мелкими камешками, сверкавшими всеми малюсенькими гранями, – тысячи крошечных зайчиков-радуг разбежались по стене. – Выходи за меня замуж, Марина!

Она наконец оторвалась от подоконника, за который держалась, чтоб не упасть. Сделала шаг вперед, погладила колечко в бархатной коробочке, что лежала в большой ладони, и закрыла ее. Замочек в коробочке крепкий был, захлопнулась она со звуком – будто выстрелил кто. Зайчики-радуги тут же пропали.

– Я, Андрей, не могу...

– Почему?

– Я не люблю тебя...

* * *

Из дневника Марины