Одинокая птица

Учительница нетерпеливо переминается с ноги на ногу. Росту она совсем небольшого, ниже почти всех учениц, и полновата. В своем вечном коричневом костюме напоминает перекормленную коалу. Такие стоптанные кожаные туфли впору носить ребенку. Мои одноклассницы часто подсмеиваются над ней (конечно, за глаза). Говорят, что она ударилась в религию, потому что осталась старой девой. Кроме Бога ей некого любить и не в кого верить. Я в таких случаях резко обрываю подруг. Но, честно говоря, не люблю беседовать с мадемуазель Ямабе. Меня коробит, когда она впивается в меня глазами-бусинками и постоянно вздыхает. При этом она подходит вплотную к собеседнику, чуть ли не наваливается на него. Вот и сейчас та же мизансцена. Я хочу отступить назад на пару шагов, но отступать некуда: за спиной — фонтан, а падать в воду мне не хочется.

Я огляделась вокруг: может, увижу кого из подружек и найду удобный предлог, чтобы прекратить разговор. Но школьный двор пуст, все уже в классах. Через несколько минут прозвенит звонок.

— Ладно, обдумай хорошенько, — похлопала меня по плечу мадемуазель Ямабе. — Заходи ко мне в обеденный перерыв, обсудим все подробней.

Покорно кивнув, я помчалась на урок.

В учебном кабинете, где проходил первый урок, я сразу же увидела, что Норико предусмотрительно оставила для меня место у стены, рядом с сумкой, где сидят мои птички. Воробьи два дня назад вылезли из гнезда и прыгают по всему контейнеру, пытаясь сесть на жердочки, которые я там установила. Один из них клюет семена, рассыпанные по дну сумки, но не глотает их — клюнет и тут же выплюнет. Когда я открыла дверцу и достала шприц, все три птенчика с готовностью вытянули шеи и разинули клювы. Глотая корм, они отчаянно машут крыльями. Воробьи уже успели опериться. Спинки и грудки у них коричневые, но на грудках есть еще белые полоски.

На меня никто не обращает внимания. Привыкли. Две недели назад, когда я впервые доставила ценный груз в школу, лишь немногие девочки захотели рассмотреть птенцов вблизи. Остальные же посчитали их уродливыми созданиями. «Не хочу даже смотреть — у меня от них мурашки по коже бегают», — заявила одна девочка. А когда я вытащила дубоноса из гнезда, чтобы покормить, она с визгом бросилась прочь. Таких придурковатых девчонок в нашей школе хватает. Их пугает все: паук, мирно ползущий по полу, дребезжание оконного стекла при внезапном порыве ветра, даже стук жестяной банки с содовой водой внутри торгового автомата. Я с такими не дружу. Мне нравятся умные и занятные девчонки, пусть даже чересчур шумные, вроде Норико.

Пока я кормила дубоноса, в класс вошел наш учитель японской литературы господин Окада. Приветливо кивнув мне, он начал урок, а я судорожно спешила запихать в клюв птенца последнюю порцию. В отличие от воробьев, дубонос целый день спит в своем гнезде. Он тоже подрос, покрылся серыми перьями, но не встает с места и не чистит перья, не вытягивает от нетерпения шею, не поднимает шум, когда я приношу корм. Он вообще молчун, лишь иногда посвистывает. Впрочем, этот свист скорее напоминает скрипение. Порой мне кажется, что я его напрасно мучаю. Может, лучше позволить ему спокойно умереть, если он сам на такой печальный конец настроился? Но это так — праздные мысли. Покончив с кормежкой, я почистила птенцу клюв и осторожно положила его обратно в гнездо.

Господин Окада между тем рассказывает классу о Сэй Шо Нагон, эссеистке XII столетия, чьи произведения мы читаем уже две недели. Учитель попросил девочку, сидящую в первом ряду, прочитать отрывок из эссе. Речь там идет о хороших и дурных манерах, о чувстве прекрасного. Автор, например, подсказывает читателю, насколько широко надо открывать окно, чтобы заснеженные вершины гор смотрелись из него наиболее эффектно. Сэй Шо Нагон составила длинный список вещей, свидетельствующих о хорошем либо о плохом вкусе их хозяина. Норико потихоньку подсовывает мне записку. Открываю — карикатура на нашего учителя. Норико нарисовала его клетчатый галстук намеренно огромным и подписала: «Плохой вкус». Я чуть не прыснула. Норико абсолютно права: Сэй Шо Нагон непременно включила бы галстук господина Окады в список предметов дурного вкуса.

Просто удивляюсь, почему наши учителя-мужчины так неэлегантны? Галстуки и носки господина Окады совершенно не сочетаются с другими деталями его одежды. Господин Шимода, преподаватель математики, ходит в июне в сером зимнем пальто. Ему и в голову не придет купить на лето легкий плащ. Господин Сугимото, учитель биологии, часто надевает спортивный джемпер наизнанку. На спине болтается ярлык, швы — наружу, а ему хоть бы что. У Норико собралась уже целая коллекция карикатур. Жаль, что она не может сесть в машину времени, вернуться в XII век и приняться вместе с Сэй Шо Нагон за написание энциклопедии дурного вкуса. Представив себе эту картину, я снова чуть не расхохоталась, но тут же весь смех как рукой сняло: я вспомнила, что в обеденный перерыв мне предстоит разговор с мадемуазель Ямабе и нужно будет честно признаться ей в том, что больше я не верю в Бога.