Одинокая волчица

- Намек поняла, - отозвалась я. - Через полчаса все будет готово. Да и Мила, наверное, там, на кухне, уже одна соскучилась. Пойду, включусь в процесс.

И отправилась на кухню, где Мила, по моим представлениям, должна была закончить изготовление салата. Но меня ожидал сюрприз: нетронутые овощи лежали на кухонном столе, а Мила сидела над ними в позе скорбящей мадонны и крайне неумело пыталась курить где-то добытую сигарету.

- Прекрати, - материнским тоном сказала я, отбирая у неё табачную палочку. - Курящая женщина, да будет тебе известно, все равно, что падшая. Мужчины не любят, когда от дамы несет табаком, как от унтер-офицера.

- Но ты же куришь, - рассеянно отозвалась Мила.

Скрупулезно подмечено. Курю. Но другим, тем не менее, не советую, потому что привыкнуть к этой гадости - легче легкого, а вот избавиться от вредной привычки - мягко говоря, затруднительно.

- А ты не бери с меня дурных примеров, - посоветовала я. - Бери хорошие. И вообще с чего ты вдруг схватилась за сигарету?

- Да так... - неопределенно протянула Мила. - Я, кажется, закончила книгу.

- Так это же здорово! - восхитилась я. - Я бы колесом от радости ходила. Десять лет труда, это ведь не жук начихал на скатерть.

Мила смяла в пепельнице почти целую сигарету и снова вздохнула:

- А я думаю, что многое можно было бы написать по-другому. Может быть, добавить поэзии. Ведь об екатерининском веке столько всего было написано. А у меня - документы и диалоги. Наверное, нормальным людям это будет скучно...

Я воззрилась на неё с неподдельным изумлением. Интересно, что она имеет в виду, когда говорит о "нормальных людях"? Если то же, что и я, например, то поэзия тут ни с какого бока не проходит.

- Не уверена, - сказала я. - Нормальные люди как раз поэзию не жалуют. Возьми Андрея. Или Павла.

Ответом мне послужил глубокий вздох и затянувшаяся пауза. После чего Мила так же невесело произнесла:

- И вообще я не думаю, что взялась за свое дело. Женщина-писательница...

Я подскочила, как ужаленная. Мила случайно наступила мне на больную мозоль. Скептическое отношение мужчин к женскому творчеству вообще и интеллекту в частности я ещё как-то могу стерпеть. Привыкла. Но когда такую же ахинею несет женщина, причем женщина безусловно талантливая... Воля ваша, тут никакого терпежу не хватит.

- Ты ещё Ахматову вспомни, - ехидно посоветовала я. - Та тоже любила такие пассажи. Насчет женщин.

- То есть? - заинтересовалась Мила.

- А то и есть. Вспомни, у неё было замечательное четверостишие: "Могла ли Биче, словно Дант, творить, или Лаура жар любви восславить? Я научила женщин говорить, но, боже, как их замолчать заставить?"

Мила неопределенно улыбнулась:

- Оказывается, ты интересуешься поэзией?

- А ты думала - только трупами? - разозлилась я. - Представь себе, даже сама когда-то стихи писала. Если бы за это деньги платили, по сей день бы рифмовала с утра до вечера.

- Вот и для тебя все сводится к деньгам, - печально заметила Мила. - А я бы так хотела иногда посидеть до утра, почитать стихи, послушать, как их читают мне... Просто так. Поговорить...

У меня в голове смутно забрезжила догадка, но Мила не дала мне додумать до конца и поднесла пальцы к вискам:

- Извини, у меня так разболелась голова...

Я молча сняла часы и кольцо и встала у Милочки за спиной. К числу моих немногочисленных достоинств относится способность снимать боль: в голове, в шее, в спине. Когда-то знакомый экстрасенс научил меня делать пасы над головой страждущих и избавлять их тем самым от страданий. Пару раз мне действительно удалось снять приступ радикулита и высокое давление. Откуда-то у меня появились навыки мануальной терапии. Единственный человек, которому я не могу помочь, это Галка. Она же, кстати, утверждает, что никакой я не мануальный терапевт, а обыкновенная шарлатанка. Но ведь другим помогает!

Помогло и Милочке: через несколько минут она перестала держаться за виски и немного расслабилась. В этот момент на кухню заглянул Андрей поинтересоваться, не собираемся ли мы уморить их голодом. Я отрапортовала, что ровно через десять минут кушать будет подано, и мысленно перекрестилась: если бы вместо Андрея сюда явился Павел, не миновать объяснений. А это Миле сейчас, похоже, меньше всего нужно.

- Поговорим попозже, если захочешь, - сказала я ей. - О стихах, о прозе, о странностях любви. А сейчас попудрись и вообще возьми себя в руки. Все образуется, вот увидишь. Ладно, пойдем ужинать. Иначе съедят нас с тобой сырыми - и будут правы. Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, и искать более короткую дорогу бессмысленно. Пойдем.