Одинокая волчица

Как бы не так! Первым делом новый начальник пожелал узнать, сколько народных денег тратится «на шпионов». А когда узнал, вызвал непосредственного начальника Павла «на ковер» и предложил чистосердечно признаться, сколько коттеджей было построено и квартир с машинами куплено за подобную несусветную сумму. Сергей Андреевич, их шеф, человек старой закалки и к подобным обвинениям не привык. Тем паче, что ни он, ни его подчиненные, никогда и копейки не присвоили. Все, что имели, было куплено на честно заработанные деньги, когда это ещё было возможно.

В общем, Сергей Андреевич написал рапорт об увольнении. И его никто не удерживал! Фактически выбросили на улицу специалиста экстра-класса с тридцатилетним стажем работы. Тогда и остальные — тридцать с лишним человек, чуть ли не весь отдел — тоже решили уйти, потому что всякому терпению есть предел. Павел отдал Конторе пятнадцать лет жизни, кроме благодарностей и премий никогда ничего не получал, но и его отпустили с фантастической легкостью, даже с каким-то, пожалуй, удовольствием. Всех остальных, впрочем, тоже. Новая метла мела потрясающе чисто.

Андрей, естественно, тоже не остался. Павла давно звали в одно частное сыскное агентство, предлагали очень даже неплохие деньги. Но что-то не лежала у него душа к слежке за неверными женами и мужьями, да за коварными конкурентами какого-нибудь бизнесмена. Наверное, он бы ещё долго собирался, если бы не этот безобразный случай с Сергеем Андреевичем. Но после него оставаться в Конторе — значило плюнуть самому себе в лицо. Может быть, для кого-то это вполне нормально, но для Павла — абсолютно неприемлемо.

Вот так и случилось, что в ясный сентябрьский день они с Андреем оказались совершенно свободны: расчет получили, к новой работе ещё не приступили. Когда они вышли из всегда чуть мрачноватого здания на улицу, солнце буквально ослепило, а то, что в Москве иногда в шутку называют свежим воздухом, действительно казалось свежим и бодрящим.

— Что будем делать? — лениво спросил Андрей. — Посидим, попьем пивка или поедем к нам? Отметим, так сказать…

— Давай лучше завтра, — выдвинул Павел встречное предложение. — Наташа что-то говорила о поездке за город. К какой-то её подруге. Там и отметим.

— Почему нужно откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня? — удивился Андрей. — Впрочем, у тебя, наверное, свои планы. И Милочка ждет.

Планов-то у Павла как раз особых не было, а вот Милочка его в последнее время немного беспокоила. Какая-то она стала странная, непохожая на себя обычную. Ему хотелось посидеть с ней вдвоем, поговорить, выяснить, что её мучит. Поэтому он попрощался с Андреем, сел в машину и отправился к своей невесте — наконец-то, слава Богу, официальной. По дороге прикидывал, чем бы её порадовать, и в конце концов решил отправиться на рынок и купить побольше фруктов. Ест Милочка — как птичка клюет, но фрукты любит и он все время старался её ими побаловать. Тем более, что теперь это не проблема.

К тому же сегодня Павлу не очень хотелось встречаться с Наташей. В принципе он к ней относился неплохо: она — жена его друга. Ну, почти жена. Но именно те черты характера, которые притягивали к ней Андрея, Павла активно отталкивали. Эта её манера надо всем подшучивать, обостренное, так сказать, чувство юмора и одновременно способность все забыть, перепутать и совершать такие поступки, которые нормальному человеку просто в голову не придут. В больших количествах он Наташу переносил с трудом, хотя… Хотя насмешливость Андрея его почему-то ни капельки не раздражала. Как правило. Иногда, правда, и он перегибал палку в плане юмора, но, по крайней мере, не страдал рассеянностью.

Андрей всегда говорил, что Наташа — натура творческая, посему её странности как бы объяснимы и простительны. Павел этого решительно не понимал. Милочка — тоже творческий человек, и вот она-то уж действительно не от мира сего, но не потому, что витает где-то в заоблачных далях, а потому… Господи, как же ему трудно всегда говорить о Милочке! Наверное, потому, что она совершенно особенная, ни на кого не похожая. Нежная и удивительная. Бесконечно добрая. Чистая… Вот именно — чистая. Чистейшей прелести чистейший образец.