Одинокая звезда

Марк, гордясь своим умением подходить к людям, хотел поскорее перейти в разговоре к ювелиру. Он уже знал, как соседка его ненавидит, и был вправе ожидать лавину информации. Тут его черт за язык дернул из чистой вежливости спросить, сколько же лет эта бабуська замужем за дорогим мистером Фиксом. После получасовой ругани Марк уяснил, что мистер Фикс — это кот, а не муж.

Все, ну буквально все норовят его раскрутить. Взять хотя бы этого садиста, мистера У. Стоило Марку лишь заикнуться, что он художник, как коварный кореец всучил ему кучу явно залежалой краски. И далее на каждое слово, выжатое из него Марком, подсовывал то набор кистей, то бутыль с растворителем и прочее, нисколько ненужное Марку барахло.

И вообще, идея представиться художником, которая вначале выглядела такой многообещающей, в действительности оказалась хуже некуда. К кому ни сунься, все тут же спрашивают про картины. И почему он не торчит с этюдником на природе.

То же, что вчера с ним сотворили сынки мамаши Дак, никому даже нельзя было выдавать, иначе ему здесь больше делать нечего — проходу не будет! Уж лучше красотки-алкоголички, или саблезубый тигр с несварением желудка! И всех приходится подмазывать каким-нибудь подношением, Марк уже натратил кучу денег, хотя ожидал, что отпуск в провинции будет полезен для кошелька. Особенно его достали вчера Беф и Пиг, порождения скотобойни!

С такими кислыми мыслями Тодоровски подкатил к свалке и отправился на поиски вагончика.

— Вставайте, мерзавцы! — гневно завопил он в дверях убогого жилища при виде безобразно храпящих на своих самодельных топчанах Скрэбба и Гунни. Мамаша не вздрогнула и не оторвалась от телевизора. Марк с ненавистью осмотрел гнусное стойло.

Скрэбб начал потягиваться, выгибаясь дугой, и издавать непристойные звуки. Гунни сел и принялся раскачиваться с закрытыми глазами.

— Вы забыли, что у вас работа?!

— Но, шеф! — воскликнул Скрэбб. — Еще только восемь часов!

Он достал из-под топчана большой, пузатый будильник и протянул его Марку. Тот взял будильник и потряс его. Внутри загремело. Тодоровски ловко отодрал панель от корпуса, из нутра посыпались ржавые шестеренки и кусочки пружины. Марк бросил железку на пол.

— Мы еще не завтракали. — изрек утробным голосом так и не открывший глаза Гунни, и осведомился: — Где наши булочки?

— А кофе в койку не подать? — съязвил шеф.

— Подать! — заорали подонки.

Марк быстрым шагом удалялся к машине, намереваясь как-то иначе решить поставленную задачу, как братцы с жалобным блеянием бросились его догонять. Он уже уселся в кресло, когда они настигли его и принялись подобострастно распространяться о своем горячем желании потрудиться.

Марк с сомнением оглядел их. После вчерашнего пиршества на природе, эти оборванцы нашли себе на свалке поношенные шобоны, но выглядели так же гадко, как и вчера.

Тодоровски представил себе их в своей машине и едва не застонал. Однако, слабость показывать было нельзя, и он, наставив указательный палец на Скрэбба, угрожающе проговорил:

— Если на сиденьях останется хоть пятнышко, выкину вас обоих на дорогу и перееду два раза!

У Скрэбба вся физиономия еще помнила вчерашнюю газовую атаку, поэтому он старательно закивал головой, чтобы шеф не усомнился ни в коем разе!

Марк поспешно погнал машину вперед, чтобы время пребывания в ней агентов специального назначения было как можно более кратким. В зеркало заднего вида он зорко наблюдал за пассажирами. Едва Скрэбб в задумчивости поднес к носу палец, Тодоровски рявкнул:

— Руки вырву!!

Быстро показались крайние дома. Весь городок умещался на двух улицах, которые сходились под острым углом. На месте пересечения был обозначен городской Сити-центр, там располагались мэрия, полицейский участок и банк. Дом ювелира стоял последним в самом конце той улицы, по которой можно проехать на свалку.

Городок никогда не страдал от недостатка места, поэтому все дома, а также окружающие их участки располагались так вольно, как только могли пожелать их владельцы.

Дом ювелира не отличался ни изяществом, ни новизной. Это было небрежное строение, давно не крашеное, с нелепыми башенками и перекосившейся мансардой. Он стоял в окружении такого же неаккуратного, давно заросшего полынью сада, где одичалые деревья приносили лишь какую-то мелкую падаль.

Дом мистера Дейча вовсе не стоял вплотную к участку его ближайшей соседки, между их заборами проходила довольно широкая полоса славно разросшегося бурьяна и лопухов, местами это изобилие неплохо дополнялось пышными кустами бузины и бересклета. С двух других сторон, не считая парадного входа, так же живописно располагались заросли дикой малины и безобразно разросшегося крыжовника. В запущенный садик вела снаружи только скромная калиточка, запертая тем не менее на средних размеров замок. Окна первого этажа были заколочены, а на втором редко смываемая пыль превратила стекла в непрозрачную завесу. Весь дом имел какой-то запыленный вид, словно в нем никто не жил, тем более удивительно смотрелся на единственной двери новый замок.

Марк остановил машину и коротко приказал:

— Вываливайтесь!