Одинокие ночи вдвоем

– А чего ждали-то? – не поняла я.

– Уф… – Григорий отчего-то покраснел. – Вам не понять… Говорю же, он готовил ей, им… сюрприз… Пойдемте… Правда, я за себя не отвечаю…

Мы с Адамом переглянулись.

Глава 23

Комната находилась на втором этаже. Я была крайне заинтригована. Готова была увидеть даже нечто вроде часовни, полной оплывших свечей и наклеенных на стены фотографий Дины. Судя по тону, каким Григорий рассказывал о чувствах своего брата к Дине Каракозовой, о сентиментальности, чувствительности и ранимости Ефима, можно было ожидать всего, чего угодно.

Комната оказалась заперта.

– Он готовил сюрприз. Он так ждал этого дня, так ждал… – Григорий отпер дверь, распахнул ее, и мы вошли в просторную, крепко пахнущую свежим деревом и лаком комнату. Новая мебель, розовые шторы, письменный стол, веселые, цветочного узора, светильники, нежный толстый ковер, зеркальный шкаф…

– Он приготовил ей комнату? – Я остановила свой взгляд на аккуратно застеленной кровати, спрашивая себя, поместятся ли на ней двое.

– Да нет же! Как вы не понимаете! Эту комнату он приготовил для Оли! Он собирался сказать Дине об этом, он готовился, он заказывал эту мебель, он даже советовался со мной и моей женой, как все лучше обустроить. Он даже компьютер ей купил, правда, он еще запакован, стоит внизу, в прихожей…

Мне вдруг стало не по себе. И хотя я не имела к этой истории прямого отношения (разве что моего жениха обвинили в убийстве этой роковой женщины), я растрогалась, готова была расплакаться от охвативших меня чувств. Вспомнилось, как Ананьев встречал нас с Лизой, как угостил окороком. «Это окорок. Не подумайте, это не взятка никакая… Тем более что я ни в чем не виноват. Просто… от души. Вы такие… симпатичные, молодые… Вот только работа у вас сволочная… Трудная». Подумалось, как могла Дина не заметить, что живет рядом с таким добрым, хотя, может, и не похожим на других человеком. Пусть у него много странностей, пусть он сам себе создает сложности и сам же их преодолевает, но все равно – он любил Дину, заранее уже любил ее дочку, которую давно, оказывается, готов был принять. Быть может, если бы не странная аллергия, Дина была бы с ним счастлива и не случилось бы никаких трагедий? Хотя мы до сих пор так и не узнали, кто и за что убил этих людей.

Мы вернулись в гостиную, я предложила выпить чаю и немного поспать. Сил на то, чтобы заняться поисками улик или чего-нибудь интересного, что могло бы пролить свет на эти преступления, уже не было. Я вдруг вспомнила про Мишку, про работника Ефима.

– Мишка? Должно быть, у себя… – ответил на мой вопрос Григорий.

– А где он живет, ночует? Чем питается?

– Там, между постройками, есть небольшая времянка. Ефим купил ему недавно и холодильник, и новую плитку. Даже телевизор цветной. Думаю, он там. Кроме той работы, что он выполняет, ночью он еще и сторожит… у него даже ружье есть. Правда, он не имеет права на это ружье, ему бы никто и никогда не дал разрешение…

– Однако ваш брат, Григорий, эксплуатировал Михаила на все двести процентов… И как же он с ним расплачивался?

– А как расплачиваются за любовь со своей собакой? Хорошим отношением, кормежкой… Мишка был его преданным псом…

И в это время мы услышали резкие, прерывистые звонки, собачий лай. Я посмотрела на часы – стрелка подбиралась к четырем часам… Но за окнами было темно, и приближение утра не чувствовалось.

– Кто-то пришел… Я сейчас. – Григорий проверил, на месте ли пистолет, и пошел открывать. Мы с Адамом двинулись следом. Звонки прекратились, и лай собак тоже.

– Адам, тот, кто пришел, уже превратился в еду для собак, честное слово… Слышишь, как тихо стало?

Мы остались на крыльце, пытаясь разглядеть идущего по темной дорожке к воротам Григория Ананьева.

– Подождите, не открывайте! – крикнула я. – Мало ли кто пришел…

Пространство за воротами было освещено уличным фонарем, но кто именно стоял рядом с калиткой, разглядеть было невозможно.

– Кто там? – спросил Ананьев калитку.

Ему ответили, но нам с Адамом не было слышно. Григорий, однако, открыл калитку, и мы увидели черный силуэт человека. Высокого, худого.

– Я стоял перед воротами полчаса… – дрожащим и осипшим голосом произнес человек, и его голос показался мне знакомым. – Неужели вы меня не слышали? Ну, неужели вы все, вас трое, меня не слышали? Вы что, нарочно не подходили к воротам? Что вы за люди такие? Знаете же, что живете в таком месте, где полно диких, бешеных собак… А если бы они меня разорвали?

– Вадим, – позвала я, – вы что, не узнаете меня?

Он замер, прислушиваясь к моему голосу, потом медленно двинулся мне навстречу. Подошел к крыльцу. И я вдруг поняла, что его беда поработала над его внешностью и мозгами. Худой, небритый, неадекватный… Он смотрел на меня глазами слепого. Словно не узнавал.

– Да это же я, Глафира…

– Боже… Глафира… Я понял, понял… Вероятно, вы все хотите меня спросить, что я здесь делаю? Зачем пришел? Да вот затем и пришел, чтобы понять, как можно было вот так не открыть ворота… Вот вас трое. Вокруг ночь, тишина. Я звонил, кричал, бил ногами по воротам… Неужели вы ничего не слышали?