Одинокие сердца (ЛП)

Тридцать минут спустя, как и в любое другое понедельничное утро, принявшая душ, одетая и готовая показаться миру, Гермиона сидела на кухне.

— Когда это началось? — как будто через силу спросил Гарри.

Он испытывал смешанные чувства: с одной стороны, он понимал, что должен узнать всю правду, с другой стороны, ему очень не хотелось эту правду слышать.

— Когда Люциус спас меня от Долохова, — Гермиона заметила, как вздрогнул друг, услышав имя Малфоя. — Мы вместе прошли этот путь и провели довольно много времени друг с другом. Знаешь, Гарри… Одиночество — страшное чувство… Ужасное, если честно…

Некоторое время они сидели молча, оба глубоко погруженные в свои мысли. В конце концов, вздохнув, Гермиона нарушила молчание:

— Но теперь всё закончилось. Не будет больше ничего…

— Ничего? На самом деле?

Гарри одарил её скептическим взглядом, но Гермиона упрямо кивнула.

— Не смотри на меня так, Гарри, все кончено.

— Я не стану притворяться, что понимаю тебя, Гермиона. Я даже не могу поставить себя на твоё место, чтобы понять. Поэтому раз ты сказала, что всё кончено, значит, всё кончено.

— Спасибо, Гарри… О чёрт, я опаздываю на работу!

Соскочив с места, Гермиона быстро подхватила сумочку и двинулась к дверям, когда друг остановил её, взяв за руку.

— Ну… Ты не торопись… Министерство превратилось в какой-то сумасшедший дом… В фойе пресса дежурит, остальное можешь сама представить… В моём кабинете установлен служебный камин, думаю, лучше всего нам отправиться каминной сетью туда и переждать шумиху. Ты как считаешь?

Мгновенно взвесив предложение друга, Гермиона решительно его отвергла:

— Нет, Гарри. Я не хочу скрываться и доберусь до Министерства как обычно.

Улыбнувшись, Поттер ободряюще потрепал её по плечу.

— Я знал, что ты так и ответишь. Джинни и все остальные уже ждут нас там.

Министерство магии

«Она опаздывает».

Люциус стоял в коридоре Министерства. Тёмная ниша надёжно скрывала его от нескромных глаз. Наряду с прессой и толпой любопытных зевак он ждал появления Гермионы. Как только она ушла, Малфой тут же связался с нужными людьми и подёргал за все ниточки, которые только имелись в его распоряжении. Плоды его утренних усилий были налицо: один за другим, корреспонденты и прочие представители прессы расходились по делам, да и праздным лодырям, видимо, поднадоело топтаться на одном месте.

Внезапно по оставшейся толпе прокатилась волна возбуждённого гула. Похоже, что самые настойчивые всё же дождались прибытия главной достопримечательности. И точно — спустя несколько секунд Люциус увидел Гермиону. Она решительно шагала по коридору, а семеро Уизли и Поттер сопровождали её, живой стеной ограждая от назойливых корреспондентов и зевак.

Стоило Малфою её увидеть, в ту же секунду у него перехватило дыхание и пересохло во рту. Он услышал жалобный треск и только тогда заметил, что слишком сильно сжимает трость побелевшими пальцами. Сердце его переполнилось восхищеньем. Гермиона была великолепна — глаза её горели, а кудри неукрощённой гривой обрамляли лицо. Она шагала с гордо поднятой головой, и каждое её движение было полно грации и уверенности в себе.

Люциус удовлетворённо вздохнул: вот она во всей красе — его ведьма, его львица, его новая королева. Их утренняя размолвка не имела никакого значения. Важно только то, что Люциус уже принял решение, и никто не в силах его отменить. Даже она. Просто надо немного подождать, и в конце концов Гермиона поймёт его правоту. Ну, а если она хочет поиграть в «кошки-мышки», что ж… он тоже не прочь поучаствовать в этой игре…

========== Глава 15 ==========

“Зачем ты мучаешь меня, милый?..”

Два месяца спустя

Гермиона

Гермиона сидела в своём кабинете, сложив руки на столе и в изнеможении склонив на них голову. Тоска и усталость разъедали каждую клеточку её души, и она чувствовала себя донельзя несчастной. Действительно, как долго может продержаться одинокая, беременная женщина с разбитым сердцем? Даже если её зовут Гермиона Грейнджер, даже если она окружена заботой друзей и родных, даже если убеждена, что поступает правильно? Теперь Гермиона точно знала ответ — восемь недель. Чтобы пройти тернистый путь от здравомыслия к полнейшему безумию ей понадобилось всего-то два коротких месяца или относительно терпимые восемь недель, или лихорадочно тревожные пятьдесят шесть дней, или мучительно тоскливые, невыносимые тяжёлые тысяча триста сорок четыре часа.