Одинокие сердца

Выражение лица Одри тут же изменилось. Она все еще не простила Сэма за то, что он продал «Виллоу-Хаус», хотя тогда она не придала его действиям особого значения… В машине повисло напряженное молчание. Виолетте хотелось поговорить с дочерью, но Одри, похоже, в очередной раз пыталась избежать разговора на эту тему.

— Сэм по-прежнему относится ко мне как к старой развалине, — сказала Виолетта. — Я, конечно, осознаю, что уже немолода, однако я на многое способна. Более того, я еще никогда не испытывала такой жажды деятельности, как сейчас.

Одри, не поворачивая головы, улыбнулась.

— Это называется независимостью. Ты всю свою жизнь в той или иной степени зависела от других людей, а теперь, когда у тебя появилось много свободного времени, открыла для себя много нового. И это очень хорошо.

— Вот и прекрасно!

— Откровенно говоря, я не понимаю, почему Сэм ведет себя подобным образом. А еще мне кажется, что он преувеличивает. — Произнеся эту фразу, Одри еще больше встревожилась. Впрочем, поведение Сэма тревожило не только ее. Она сморщила нос, как будто вдруг почувствовала какой-то неприятный запах. — Кстати, нам надо бы приоткрыть окна, иначе мы скоро провоняемся псиной.

— Разве? — приподняла брови Виолетта. — Не думаю, что до этого дойдет.

Одри, тем не менее, нажала на кнопку, чтобы впустить в автомобиль немного свежего воздуха и заодно освежиться. Вчера вечером она слышала часть разговора матери и Сэма, и он очень ее удивил. У матери было крепкое здоровье, и она совершенно ясно продемонстрировала всем, что вполне способна сама о себе позаботиться. Сэм же изображал из себя покровителя, хотя его покровительство не шло дальше разговоров по телефону. Вчера Одри хотела спросить у матери, сколько времени прошло с тех пор, как Сэм навещал ее в последний раз, но не решилась: она заметила, что Виолетта после разговора с сыном раскраснелась, а потому не стала беспокоить ее лишний раз. В конце концов, Одри чувствовала ответственность за то, что сейчас происходило в их семье. Если бы она поддержала мать, когда умер отец, вместо того чтобы равнодушно смотреть, как та подписывает документы о продаже дома, все сейчас было бы совсем иначе… И тут Виолетта произнесла слова, которые удивили дочь.

Знаешь, Одри… — Она на некоторое время замолчала, глядя куда-то в пустоту и подыскивая подходящие слова. — Возможно, это правда, что «Виллоу-Хаус» — слишком большой дом для одинокой женщины, да еще и моего возраста. — Виолетта сделала паузу, а затем продолжила: — Но, по-моему, мне все равно не следовало его продавать. Сдать в аренду это, пожалуй, можно, а вот продавать «Виллоу-Хаус» не следовало. Мы могли бы его немножко переделать и устроить в нем гостевой дом, в котором клиентам предоставляется ночлег и завтрак, или что-нибудь в этом роде, а затем сдать кому-нибудь в аренду. Так он сможет остаться собственностью нашей семьи и, кроме того, будет приносить прибыль.

— Сможет остаться? Ты говоришь так, как будто еще можно что-то изменить, — не без горечи в голосе сказала Одри.

Виолетта ничего не ответила, и это вызвало у Одри подозрения, что мать что-то замышляет, однако девушка не могла даже вообразить, каким образом можно в подобной ситуации вернуть себе право собственности на дом.

— Тебе пришло в голову, что… — Одри запнулась: вернуть «Виллоу-Хаус» было уже попросту невозможно.

— Ты обожаешь «Виллоу-Хаус», и не думай, что я этого не знала. Возможно, именно поэтому ты полагаешь, что его новые владельцы никогда никому такой дом не уступят. Однако ты смотришь на него глазами человека, в жилах которого течет кровь Сеймуров, а те, кто сейчас владеет «Виллоу-Хаусом», не имеют к семье Сеймуров никакого отношения.

— А ты знакома с новыми владельцами?

— Нет, я понятия не имею, кто купил наш дом. Сэм взял все хлопоты по продаже на себя.

— Да уж — сказала Одри сердитым тоном. — Чтобы относиться к «Виллоу-Хаусу» так, как отношусь к нему я, явно недостаточно того, чтобы в жилах текла кровь Сеймуров… Так ты и в самом деле считаешь, что сможешь вернуть себе право собственности на наше семейное гнездо?

— Не знаю, известно ли тебе, но мне нет необходимости возвращать право собственности на наше, как ты говоришь, семейное гнездо. Речь идет лишь о доме. Я продала только дом.

Одри понятия об этом не имела.

— Ты продала только дом? Кто-то согласился купить лишь дом — без земли, на которой он стоит, без прилегающей к нему территории? — недоверчиво спросила Одри.

— Для этого могли быть разные причины, но мне приходит в голову только одна — нехватка денег.

— А я-то думала, что Сэм — очень толковый юрист. — Одри начинала сердиться. — Думала, что он заключил хорошую сделку. А теперь выясняется, что наше имущество было продано кое-как, в непонятной спешке, словно необходимо было во что бы то ни стало заключить эту сделку. Откровенно говоря, мама, я ничего не понимаю.