Одинокие женщины...много переписываются (СИ)

— Помнишь, я как-то сказал тебе, что ты не обязана со мной всем делиться? — девушка шумно сглотнула и кивнула. Кажется она понимала к чему клонит собеседник. — Так вот и я не обязан с тобой всем делиться. Будь добра, не лезь не в свое дело, — все слова он говорил резко и четко, словно чеканил их. Девушка ощутила укол обиды, словно её ткнули спицей под рёбра. Почему он так грубо с ней говорит?

— Но я просто хотела узнать как ты? Я же из хороших побуждений… Может, я могу чем-то помочь? — она до последнего пыталась сгладить углы, как в своё время с Кириллом, но получалось это не очень хорошо. Она давно не чувствовала себя настолько нелепо и не ощущала себя такой дурой как в этот самый момент

— Из хороших побуждений ты можешь пойти нахуй, а помочь мне тем, что выйдешь из моей гримерки, — он гневно ударил по столу, а Лизе казалось, что по ее сердцу пошли трещины. Ну вот так опять, только влюбишься в человека, а тебя посылают куда и подальше. К горлу подступил ком, но плакать не хотелось, вовсе нет. Хотелось нагрубить в ответ. Она прекрасно знает себе цену.

— Если у тебя какие-то проблемы, то это не значит, что ты имеешь право вымещать на ком-то свою злость. — Ком в горле стал увеличиваться, было больно сдерживать его, но сейчас не время плакать. Нельзя! Она быстро ретировалась из комнаты и хлопнула дверью. Ну классика. Да только выйдя из чужой гримерки, девушка тут залилась горькими слезами. Не очень-то у неё и получается быть железной леди. Лиза поспешила к своей гримерке, чтобы как можно скорее уехать из этого треклятого Главкино.

Да, она знает себе цену. Но сейчас она по акции

Пока девушка ехала домой в ней клокотала какая-то адская смесь гнева, отчаяния и разочарования. Ну вот как так можно было наступить на одни и те же грабли снова. Все это время слёзы не прекращали течь из глаз девушки, и она даже стала побаиваться, что такими темпами у неё скоро будет обезвоживание. Наконец-то добравшись домой, девушка поднимается на нужный этаж и заходит в свою квартиру, где практически не раздеваясь плюхается на кровать лицом вниз. Она громко кричит в подушку. Давненько Лиза не чувствовала себя ещё никогда не была так погано. Она была так измотана, так опустошёна этой ситуацией, что казалось, будто вместе со слезами выплакались все положительные и негативные моменты за прошедшие месяцы. На кровать рядом с хозяйкой запрыгивает кошка, которая ложится рядом с ее лицом, чем вынуждает ее повернуться.

— Офа, привет, как ты день провела? — Лиза подтягивает к себе кошку, которая тут же начинает ее вылизывать и успокаивать. Казалось бы, весь гнев улетучился, но вдруг на телефон приходит уведомление. Ей писал Кирилл.

«Хаха, Лизок, смотрел я недавно твою любимую Маску)»

«Я тебя сразу в Фениксе узнал)»

«Но я знаю, вам же нельзя никому об этом говорить, поэтому переведу-ка я тему»

«Ну что, ты там не загнулась сама без меня? Вернуться не хочешь?)))»

Агрессия подкатила вновь уже с утроенной силой, и вот она нашла свою мишень для вымещения злости. Она буквально вылила на него ушат говна, и просто наговорила таких гадостей, что мама не горюй. Но если попытаться культурно передать смысл сказанного ею, то это были бы что-то вроде: «Кирилл, твоя переписка становится схожа с маньячеством. Наберись смелости и разумно ее прекрати. Я приняла окончательное решение. И не собираюсь его изменять».

Но что-то с помощью этой переписки от гнева избавится не получилось, он бурлил все сильнее и сильнее, будто складываясь из отвращения к Кириллу и разочарования от Козерога.

Черникова со злым хрипом выдыхает, стараясь оставить весь гнев в этой комнате. Она решает заварить себе чайку для успокоения, но, проходя мимо мастерской, вспоминает одну интересную мысль. Эмоции лучше всего выплескиваются в творчество. Сразу вспомнился один незаконченный портрет. Девушка с особым рвением бежит в рабочую комнату и начинает доставать баллончики с аэрозольной краской. Она давно не знала куда из применить, а сейчас оторвётся. Девушка открывает окно на улицу, чтобы не задохнуться токсичной краской и начинает творить. Сначала красной краской в два больших штриха перечёркивается Козерожья мордашка, потом фиолетовой подрисовываются карикатурные рога, а белой выводится несколько нецензурных гневных слов в адрес изображённого на холсте. И так ещё несколько раз. И еще. С каждым повторением гнев испаряется, но на его место приходит болезненное отчаяние. В какой-то момент Лизе становится как-то дурно, и она, шатаясь и еле держась на ногах, подходит к открытому окну подышать. Видимо, наступила интоксикация от краски. Не стоило пренебрегать респиратором. Как только воздух заново стал наполнять ее лёгкие, она больше не могла сдерживать себя. Все внутри разрывало ее на части, голова раскалывалась, а сердце больно сжималось. Глаза начали печь, а слёзы все больше накатывать. Стало понятно, что сама она тут не выдержит. Она возвращается в спальню за телефоном и набирает номер ещё одного человека ставшего близким в последнее время.