ОДИНОКИЙ БУНТАРЬ: Брайан Джонс и юность «Rolling Stones»

Анита была в глазах Брайана самым большим его жизненным достижением. Брайан стал считать, что именно такую женщину — нежную и резкую одновременно, ангела и демона в одном обличье — он и заслуживает. Более того — он просто влюбился в нее по уши. Брайан впервые почувствовал превосходство над коллегами по группе. Анита была абсолютно непохожа на женщин других «Роллингов», и немудрено, что она была встречена с изрядной подозрительностью, особенно со стороны Мика — тот даже прозвал ее за глаза «язвой». Говорили, что Анита могла заставить его замолчать одним лишь словом. Мик тогда встречался с Крисси Шримптон — «типичной секретаршей», как называла ее сама Анита, и видеть Палленберг под ручку с Брайаном, было для самолюбия Мика настоящим холодным душем. Ведь даже он не смог найти себе такую пташку! Брайан видел, что Мик чувствует себя в компании Аниты явно не в своей тарелке. Она была в состоянии показать Джаггеру его место единственным взглядом или нечаянной фразой — Анита вращалась в высших кругах лондонского полусвета! Мик не мог не впечатлиться тем влиянием, которое она оказывала на таких людей, как Фрэйзер, Гиббс или Тара Брауни, юный наследник Гиннессовских миллионов, — и на всех остальных людей в той знатной социальной прослойке, где Мик чувствовал себя плебеем. Возможно, именно эта осторожность Мика и спровоцировала ту горячность, с какой Брайан всецело отдался внезапно захватившей его страсти к Аните. Когда они были порознь, его бешеная ревность многократно усиливалась. Найдя женщину, с которой он решил связать всю свою дальнейшую жизнь, он просто цепенел в ужасе от одной мысли, что может ее однажды потерять.

Мотивы же Аниты в отношении Брайана всегда были самой туманной областью для изучения. Считается, что Анита, якобы любя его, прошла с ним через все круги ада, терпя побои, являвшиеся результатом его неуверенности в себе, и что в конце концов ее терпение лопнуло. Но как утверждают другие люди, близкие к Брайану, ситуация была совершенно иной. Они считали, что Анита, которую никто никогда не считал дурочкой, первой просекла, что главной движущей силой «Роллингов» был именно Брайан и, как справедливо посчитала Линда Лоуренс, она задалась целью выбиться благодаря нему в высший свет лондонской богемы. Анита была сильной, целеустремленной женщиной и не привыкла отступать.

Была ли она настоящей ведьмой или нет — трудно сказать — однако, вне всякого сомнения, ее можно назвать Черной Королевой (это, кстати, ее роль в фильме “Barbarella”). У Аниты были черные как ночь глаза, и от природы она была брюнеткой. Ее мрачному флеру вполне соответствовало туманное прошлое, о котором никто ничего не мог сказать внятно. «Красивая» и «испорченная» — в отношении Аниты эти эпитеты можно было использовать как синонимы. Брайан вряд ли мог с точностью оценить меру этой испорченности: она почти всегда глядела на него с умопомрачительной улыбкой на губах — улыбкой-камуфляжем некоей большой и мрачной тайны, которую она держала глубоко в себе. Анита излучала невероятно мощную ауру соблазнительности, и когда в своем воображении Брайан соединял воедино ее красоту, стильность, яркость, силу характера и пофигизм, то ему было трудно отделить то, кем она была на самом деле, от того, кем она казалась — неважно, находилась Анита под влиянием наркотиков или же была трезва. Она гипнотизировала Брайана как змея — маленького птенчика, то усиливая, то ослабляя свою мертвую хватку. Сама Анита вполне сознавала ту силу, с которой она приворожила Брайана к себе. Она завладела им на некоем биполярном уровне. Вполне возможно, что Анита обладала определенными экстрасенсорными способностями.

Но Брайан еще не знал, что несет ему день грядущий. Тогда он все еще находился на гребне волны. Общество считало его мачо — непоколебимым, сильным, уверенным в себе. И чем больше он думал об этом — вместо того, чтобы сконцентрироваться на «Стоунз» — тем труднее ему становилось в студии и на сцене. Все неожиданно прояснилось для него во время сентябрьского турне по Британии. Исполняя на органе песню “That’s How Strong My Love Is”, Брайан не мог не ощущать всю горькую иронию ее слов. Группа пела о любви, а он играл в это чувство с женщиной, которая, как ему порой казалось, отвечала взаимностью, и в то же время чуть ли не ежедневно доводила его до слез. Истерика публики усиливалась, и его внутреннее напряжение — тоже. Лишь только свет рампы отвернулся от него, он резким движением головы повернулся к нему снова, чтобы прожектора высветили его жестокую и циничную усмешку в кульминации песни.

Брайан по-прежнему всецело привлекал к себе влияние публики и прессы. В одной из статей, опубликованных к началу американского тура, он использовал слово «эзотерика». Это слово тут же подхватили поклонники. Когда «Роллинги» выходили из самолета, приземлившись в США, надпись на одном из приветственных плакатов гласила: «Брайан, ты такой эзотерик!»