Одинокий Демон. Говорящий со зверями

   Некоторое время ничего не происходило, затем в той части комнаты, которая была отделена решёткой, появились ещё толстяки. Трое. С собою они притащили... Ри! Со связанными руками!

   - Рыжая, ты как? - громко спросила я, не смотря на неё и не выпуская из глаз "моего" жирного и троих со щитами.

   - Ой! Ил, - увидев меня, обрадовалась она, - я - нормально! А ты как?

   - Воюю, - коротко ответила я, краем глаза следя за нею и её конвоирами, - они хотят, чтобы я разделась перед ними!

   - Вот, гады! - возмутилась Ри.

   В этот момент, двое из её сопровождающих подхватили её с боков и подвесили за связанные руки на крюк, торчащий из стены, да так, что она доставала пол только носочками ног. Свистнула плеть.

   - Ай! - громко вскрикнула Ри, дёрнувшись от удара.

   Я сцепила зубы от ненависти.

   - Пронс! - снова приказал мне толстяк, указывая на осколки в моих руках. Вновь свистнула плеть. Но в этот раз Ри не закричала. Ловко оттолкнувшись от пола, в прыжке, она со всего размаха врезала одному из её мучителей ногою. Ему, - между ног. Да так, что тот отлетел в сторону. Я ожидала криков, стонов, проклятий, скрюченного тела на полу... Но ничего этого не было. Получивший удар жирдяй, кряхтя и морщась, поднялся на ноги. На его лице была гримаса, как от небольшой боли. И всё!

   Не поняла...? - подумала я.

   - Пронс!

   Свист плети. Рината, вися на крючке, молча дёргается от удара.

   - Ри! Выжги им мозги! - кричу я, - ты ведь можешь! Чего ждёшь!!!

   - Не... могу... Не получается! - у неё сбито дыхание и она отвечает делая паузы, - "Слышу"... только тебя. Наверное... нужно... чтобы все... были.... вместе.

   - Дарг! - ругнулась я.

   Главный толстяк посмотрел на меня, левым указательным пальцем показал на Ри, а правым провёл по своему горлу.

   - Джедж-боредж! - произнёс он, зловеще оскалясь, - пронс!

   Вновь свистнула плётка.

   - Да на! Подавись! - крикнула я, со звоном швыряя горлышки бутылок на пол.

   - Ил, не сдавайся! - закричала Рината.

   - Я бросила, - оставив крик Ри без ответа, сказала я толстому, - прикажи, чтобы её не били.

   - Тыск! - в ответ, он указал мне пальцем на другой угол комнаты.

   - Хорошо, - послушно кивнула я, направляясь в указанном направлении, и негромко добавила, - только попробуйте её ещё хоть раз ударить...

   Смотрящий гарема

   Старший евнух, алибей Беркем, хмуро смотрел на то как, как этой ненормальной девчонке обрабатывают раны. Погром, учинённый ею, частично устранили, вынеся в коридор бесчувственные тела старой лекарки Ханум и младшего евнуха Касыма, но разбитые настои и отвары ещё не убирали. Поэтому, в комнате пахло резко и противно. Алибею было больше жальче именно этих разбитых склянок, чем Ханум и Касыма. Ханум - потому, что старая и больно много потому болтает, пользуясь своим возрастом и привилегией, которое даёт ей место лекаря при гареме.

   Хорошо она ей дала, - с удовлетворением глядя на злую голую девушку, которую в этот момент мазали зелёным настоем, - может, эта старая карга теперь не встанет... Давно я ей намекал, что пора уж и на покой... Надоела своими глупостями!

   А Касым... Ну окочурится и окочурится... Сам виноват, растяпа! Подставился. Главный эконом всё бурчит, что на охрану гарема уходит слишком много денег. И с таким количеством наложниц, столько евнухов держать - расточительно! А господин уже давно не молод.... Вряд ли стоит ожидать увеличения числа наложниц...

   Беркем невольно вздохнул.

   Может, эти, пятеро, станут новыми узницами сераля? - подумал он и посмотрел на девушку, которую как раз закончили мазать.

   Посмотрел и скривился. Вся поцарапанная, в зелёнке, худая и со злющими глазами, выглядела она ужасно.

   Вряд ли она что-то может сейчас что-то вызвать у господина кроме желания держаться от неё подальше... - решил он, осмотрев её с головы до ног, - хотя, ссадины затянутся, мясо на костях нарастёт, а девочки растут быстро... Личико у неё - красивое, фигура - тоже... И волосы - белые... редкость! Вот только злая она.... как голодная крыса!

   Беркем посмотрел в злые-презлые глаза голой блондинки, с ног до головы перемазанной зелёным и загрустил, представив это чудо у себя в гареме.