Одинокий дракон

Встаю на задние лапы, поудобнее устраиваю в когтях булыжник, разбегаюсь и с криком: «От винта!» запускаю камень в стену. Булыжник разлетается вдребезги. Осматриваем, ощупываем и обнюхиваем маленькую выбоинку в стене. Лира утверждает, что я взял не тот камень. Надо брать твердый, а не засохшее г… Я ничего не возражаю по существу вопроса, но замечаю, что леди не должна пользоваться подобной терминологией. Следующий камень летим выбирать вместе. Наверх доставляю сначала Лиру, потом булыжник. Теперь это кусок базальта в полтонны весом. На стене появляется вторая выбоинка, чуть побольше первой.

Третьего камня хватает на два удара. Пятый роняю вниз при неудачном заходе на посадку. После десятого устраиваем перерыв на уборку помещения – отгребаем осколки к стенам. После двадцатого я сбиваюсь со счета. Лира утверждает, что звук ударов изменился. Конечно, изменился. Раньше эхо гудело, а теперь весь пол щебенкой засыпан. Через три часа заявляю, что шахтерам полагается укороченный рабочий день и молоко за вредность. Сажусь у стенки и рассказываю, что такое вредное производство, трудовой стаж, профсоюзы, зарплата, дублоны и доллары, дирхемы и дукаты, пиастры и лиры.

– Значит, лира – это такая маленькая золотая монетка?

– С чего ты взяла, что золотая?

– Ты сам мне вчера говорил: «Не плачь, моя золотая».

– Рыжая ты, а не золотая. Ну, ладно, пусть будет – золотая. А еще есть такой музыкальный инструмент – лира.

– Какая она?

Описываю в воздухе две волнистые линии. То ли гавайская гитара, то ли женский силуэт.

– Тебе бы только поиздеваться! – получаю кулаком в бок.

– На самом деле такая! – рисую в пыли контуры лиры. – А вот здесь струны натянуты.

Лира внимательно изучает рисунок.

– И на самом деле такая, – повторяет мой жест. – А не обманываешь?

– Конечно обманываю. Она вдвое больше.

– Лира, ну дай поспать усталому труженику.

Не помогает.

– Последний раз предупреждаю: дай поспать, или будет как вчера.

– А что было вчера?

– Забыла? Через час напомню. Если поспать дашь.

Не может быть! Неужто подействовало?… Слышу грохот переворачиваемой мебели, какое-то шуршание. Открываю правый глаз. Лира перевернула стол, загрузила щебнем и волокет на балкон. Встаю, потягиваюсь и иду за ней. На балконе собачий холод. Мышцы спины ноют. Потянул, долбя стенку.

– Встал, соня. Говори, что было вчера?

– Ну, вчера ты не дала мне поспать.

Лира поражена и возмущена таким коварством. Гордо поднимаю хвост и удаляюсь, довольный.

– Коша, нам надо пораньше позавтракать. Мне сегодня в деревню.

Коша – это я. Сокращение от «Дракоша». Завтракаем, отвожу ее на условленное место и продолжаю долбить стенку. В двух местах углубился уже сантиметров на тридцать. Дело пошло быстрей – в монолите появились трещины. Спохватываюсь, что пора лететь за Лирой.

Опускаюсь на прогалину. Лиры нигде не видно. Сам виноват, опоздал почти на час. Желтенькие цветочки, не знаю, как называются, уже закрылись.

– Коша, я тут.

Оглядываюсь. Лира слезает с дерева. Опять что-то случилось. По физиономии видно.

– Коша, вчера в деревне церкачи были. Много. Обо мне расспрашивали. Всех собрали, по одному уводили в избу и там расспрашивали. Все, что про меня говорили, записывали. Говорить между собой запретили, кто говорил, плеткой били. У нас дома все вверх дном перерыли, всю мою одежду и старые игрушки забрали. Кто-то слух пустил, что Лючия потерялась, и я за ней к Замку ходила. У Сэма Гавнюка Лючинину шкуру отобрали. Потом к болоту пошли, там Лючинин череп забрали и какое-то дерево спилили.

– Кого-нибудь убили?

– Нет, только плеткой били. А когда уходили, из леса кто-то в них камнями кидал. Они из арбалетов в лес стрелять стали, но ни в кого не попали.

– Ты с Титом говорила?

– Нет, у него дома полдеревни собралось.

– Лючия на самом деле терялась?

– Ты что, она откуда хочешь дорогу домой знала. Мы ей даже ноги никогда не спутывали. Тит на покосе воз нагрузит, скажет ей: «Домой», и она сама везет. А я дома разгружаю.

Неожиданно из леса появляется странное создание. Широкий, как у быка, лоб, короткие, толстые ноги, мощная грудная клетка – таких лошадей я еще не видел. Если заменить хвост и приделать рога, любой скажет, что это бык. Создание идет по следу как ищейка. Поднимает голову, осматривается и двигается прямо на меня. Инстинктивно напрягаю мышцы. Лира оглядывается.

– Бычок, ты зачем сюда пришел?

Расслабляюсь. Существо, заслышав знакомый голос, переходит на легкую рысь и утыкается носом в Лирину ладошку. Не такой уж он и маленький, этот Бычок. В холке сантиметров на пятнадцать выше Лючии. Но очень непропорционально сложен. Как бульдог по сравнению с овчаркой. Странно все-таки, почему меня никто не боится?

– Бычок, иди домой, – терпеливо внушает Лира.

Бычок готов на все что угодно, только не это. Лира вскакивает на него и неторопливой рысцой дважды объезжает вокруг меня. Неохотно слезает.

– Домой, Бычок, домой, – поворачивает коня в нужном направлении и шлепает ладошкой. – Полетели скорей, а то он никогда не уйдет.

– Это и есть тот знаменитый жеребчик рыцарских кровей?