Одинокий мститель. Убийство в госдепартаменте.

Корнелл чувствовал, как в нем нарастает напряжение. Может, толстяк отвлекает, тянет время, пока полицейские не подойдут поближе, а потом объявит о его аресте. Интересно, у него будет шанс оказать сопротивление? Нет, ни малейшего, решил Корнелл. Его пристрелят, прежде чем он успеет отбежать на двадцать футов. Темные очки, пестрая рубашка — всё это казалось до смешного ненадежным прикрытием. Хэннинген знал. Хэннинген должен был сейчас сказать. Он должен был это сделать, чтобы его имя попало в газеты.

— Скажи Келли про сегодняшний вечер, — произнес Хэннинген. — Пусть отменит.

— Что отменит? — переспросил Гутси.

— Не притворяйся дурачком, — сказал Хэннинген. — Петушиные бои в штате запрещены законом. Ты же знаешь, Гутси. Жестокость к бессловесным тварям. Сегодня никаких боев и никакого тотализатора. Слишком много посторонних. Ясно?

— Ясно, — кивнул Гутси.

— Так-то лучше, — удовлетворенно произнес Хэннинген и повернулся к Корнеллу: — Конечно, людям нужно какое-то развлечение. Я закрываю глаза. Только не сейчас, когда повсюду снуют эти умники, которые никого не могут поймать.

Двое полицейских и человек в штатском стояли в дверях бара, разговаривая с барменом. Тот, что в штатском, посмотрел в их сторону. Гутси наклонился к лодке и небрежно спросил:

— Ну что, Хэннинген, пивка?

— Было бы неплохо.

Толстяк обтер ладонью горлышко бутылки и поднес её ко рту. Его глаза встретились с глазами Корнелла, он вздохнул, отрыгнул и принялся пить. Полицейские направились к причалу. Корнелл напрягся. Может, Хэннинген скажет сейчас, или, если он действительно ничего не подозревает, эти полицейские окажутся проницательнее. Корнелл допил свое пиво и услышал, как один из полицейских произнес:

— Идем. Это всего-навсего Хэннинген.

— Слышали? — сказал тот. — Всего-навсего старик Хэннинген, местная деревенщина.

— Да наплюй ты на них, Эл, — посоветовал Гутси. — Они гоняются за собственным хвостом. — Его лицо блестело от пота. — Хочешь ещё пивка?

— А у тебя есть? — обрадовался Хэннинген.

Корнелл, чуть повернувшись, наблюдал за полицейскими, которые, узнав Хэннингена, повернули от причала обратно к домикам, где большинство их коллег уже собрались вокруг своих машин. У Корнелла дрожали ноги, болели ребра, и он понял, что на несколько мгновений перестал дышать. Он даже не рискнул сесть, пока Гутси шарил в ведре с водой. Наконец Гутси с виноватым видом повернулся к Хэннингену:

— Извини, Эл, я думал, там есть ещё бутылка.

— Ничего, — успокоил его толстяк. — Пойду-ка я лучше посмотрю, чем заняты эти умники. — Он улыбнулся Корнеллу: — А у вас славная жена, мистер Смит.

— Это точно, — подтвердил тот.

— Умная девочка.

— Ещё какая, — согласился Корнелл.

Полицейские уезжали назад в Калверт Бич. Ещё минута — и машин уже не было видно.

— Умники, — сказал Хэннинген.

Еще раз предупредив насчет петушиных боев, он встал и пошел прочь. Гутси пообещал предупредить Келли.

Забравшись в свою развалюху, Хэннинген отправился следом за сверкающими машинами.

— Похоже, ты влип, приятель, — повернулся Гутси к Корнеллу.

Салли всё ещё не было. Гутси отправился куда-то по своим делам, пригласив Корнелла навестить его в Маскрат Пойнт. Конечно, это не те апартаменты, которые он занимал в бытность бутлегером, добавил Гутси, но его вполне устраивает. Теперь ему много не нужно.

Корнелл вернулся к себе в домик. Он показался ему пустым и неприветливым. Без Салли всё стало казаться медленным кошмаром. Он нервничал, понимая, что надо срочно что-то предпринимать. Он не мог сидеть здесь, позволяя другим рисковать ради него. И всё же опасность появления на людях была очевидна. Когда Салли вернется, решил он, необходимо обсудить план действий.

Но Салли всё не возвращалась. Он приготовил ещё кофе, побрился, выпил две чашки. В комнате становилось всё жарче. В кемпинге не было заметно никакого движения. Где-то поблизости по радио передавали какую-то мыльную оперу; двое мальчишек играли на улице в грабителей и полицейских; иногда случайный посетитель забредал в бар Келли. Никому и в голову не приходило, что вся эта невиданная в этих краях суматоха поднялась из-за него, Корнелла.

После полудня он зашел в бар, съел сандвич с ветчиной и выпил стакан пива. Маленький бармен приветствовал его кивком и ни о чем не спросил. Аппетита у Корнелла не было. Непонятно было, почему не возвращается Салли. Возможно, её сцапал Джонни Экорн. Или что-то случилось во время поисков той желтой краски. Его беспокойство росло. Он попытался вспомнить название студии, где вчера была вечеринка, и обратился к бармену:

— Что вы знаете об этом Иване Рулове?

— Чокнутый, — усмехнулся бармен.

— Он ведь художник?

— Учит туристов рисовать. Кое-кто говорит, что он не настоящий американец. Пьет водку, а ведь это русская выпивка.

— Где он живет?

— Рядом с Мейн-стрит.

— Возле своей студии?

— Сразу за ней. Ещё пива, мистер Смит?

— Не сейчас, — ответил Корнелл.

— А вы меня удивили, — заметил бармен. — Большинство спрашивает об этом Иване, но на самом-то деле они хотят узнать про его жену. Очень недурная штучка. Но вы-то только что женились, вот я и удивился…