Одинокий мужчина желает познакомиться

— Просто отказаться от их намёков можно, но тогда они поймут, что их раскусили. Вопрос сейчас уже в деньгах, как бы они не попробовали отыграться на нас потом. Очередной этап монтируется плохо, работает не так, а всё потому, что вы нас не послушали. И отказаться, пока мы не соберём основную часть ядра, уже нельзя. И нам говорят: мы всё ещё готовы помочь, но уже дороже. Наше преимущество в том, что эти ловкачи на данный момент не понимают, насколько хорошо мы знаем их системы. Отсюда мы можем в процессе монтажа запросить «для ознакомления» намного больше технической документации, чем по идее нужно. Я делал в своё время некоторые наброски, их можно довести до ума. Мы оставляем в нашей системе три критических элемента, которые вроде бы создают нам зависимость. Не настолько абсолютную, но лучше я убедить не смог, я — человек подневольный. Думаю, этого хватит, чтобы нам поверили.

— Ага. А сами?

— В Москве, Екатеринбурге и Новосибирске есть профильные НИИ, и главное, я лично знаю некоторых способных ребят. Ручаюсь, мы сможем на основе готового изделия и полученной документации воспроизвести эти узлы сами, в России. Пускай это риск, и начинать расчёты и проектирование придётся немедленно, когда у нас ещё даже сам конвейер не отгружен.

Я резко выдохнул и затаил дыхание: маленькая идея с собственным сборочным цехом, о которой мы говорили в июне, понемногу разворачивалась в нечто масштабное. Пока не самыми крупными размерами — но если моё предложение одобрят, то парой систем сотрудничество с разработчиками не ограничится, никто не будет останавливать налаженный процесс, который вдобавок принёс хоть небольшую, но прибыль. Дальше я загадывать просто боялся, ибо маленький заводик с самого начала уговорил делать с возможностью масштабирования в любые размеры и мощности.

Думал Антон Павлович долго, хмурился и морщил лоб.

— Знаешь, Игорь, ты редкий человек. У тебя горящее сердце, честная и открытая душа, но всё это сочетается с ледяной логикой и острыми как бритва умом и расчётливостью. Ты готов с жаром уйти в какое-то дело до конца, не жалеешь себя — и не спорь, ты сейчас фактически в своём предложении ставишь на кон свою рабочую репутацию. Ошибёшься — в нашей области все друг друга знают, менять специальность и уезжать на другой конец страны, в Москве тебя никуда не возьмут. Но взявшись за дело, будешь его исполнять с иезуитской хитростью, расчётливостью и тщательно выверяя каждый свой шаг, не жалея окружающих. Ибо ты не можешь проиграть, хотя и умеешь проигрывать. — Я аж растерялся, услышав такое. Ждал-то совсем иного. — Наверное, потому я тебе и поверю. Кстати, а насколько в итоге вырастают наши расходы?

— Ну… я делал расчёт, он у вас на столе. Прикид эскизный…

— Чисто порядок, насколько в этом варианте вырастет смета?

— Ну… думаю, около двадцати процентов. Ориентировочно.

— Однако, ты скромный человек. Ни одно дело никогда не укладывается в изначальную смету, но ты, смотрю, и в самом деле экономный. Идеи у тебя масштабные, но меня ты убедил. И знаешь почему? Вот не сидел бы я ни в этом кресле, ни в Совете директоров, если бы без ложной скромности не имел нюха на некоторые вещи. И знаешь, что мне чутьё говорит? Любой бизнес начинается с экономии и получения прибыли, вложить меньше — заработать больше. Но иногда бывает момент, когда надо уметь перешагнуть обязательную жадность и потратить часть сэкономленного и заработанного. Иначе рискуешь потерять намного больше. В три года уложишься со всеми своими идеями?

— Я бы оптимистично сказал год, но лучше скажу два, — я аж выдохнул с облегчением, камень с души упал. Меня одобрили.

Но это точно наш генеральный говорит? Ибо он мужик крайне прижимистый, временами до скупости. Его можно убедить и что ребятам премию надо выписать, ибо тогда мы за досрочно сданный объект больше получим. Или что нам надо оборудование менять и нового человека нанимать. Но это каждый раз семь потов сойдёт и надо чётко делать раскладку с обоснованием причин и потенциальной выгоды. Сейчас же он мою записку почти не смотрел, а сразу поддержал.

— Тогда я твою идею на днях вынесу на Совет директоров и сумею всех убедить. А пока всего доброго и жди решения.

Я встал, немного ошарашенный и растерянный… когда уже возле порога слова Антона Павловича окончательно выбили меня из колеи:

— Да, когда решим и будешь продавать этим французам мёртвого осла уши — с моего одобрения взятку с них всё-таки стряси. Считай это внеплановой премией, одобренной руководством, — за спиной послышался смешок.

Мой мир, кажется, окончательно рухнул. В кабинет я вернулся с таким выражением, что Лёша, который нового проекта деликатно и демонстративно старался касаться исключительно в части будущего монтажа, не удержался:

— Что случилось, Игорь Данилович? На вас лица нет.