Одинокий некромант желает познакомиться (СИ)

— В конце концов, мы с вами не сделали ничего дурного, — она вошла в полутемное помещение, где пахло по-прежнему сладко. Сейчас к ароматам ванили и кофе добавились тонкие горьковатые ноты чего-то незнакомого. — Нам бы столик. Чтобы потише… и что предложите?

…черемуховый пирог со свежей малиной.

Свежайшие булочки.

Смородиновый тарт и Эстерхази, который здесь подавали на огромных тарелках, украсив алыми ягодами клюквы. Для клюквы было рановато, но выглядело все преотменно.

Девушка-подавальщица исчезла.

И тишина стала тяготить.

— Так о чем вы бы хотели побеседовать, — собственный голос напугал Анну, до того хрипло неестественно он звучал. — Если все еще хотите.

Чай.

И высокий заварочный чайник. Второй — с горячей водой прикрыт чехлом. Чашки. Салфетки. Жирные сливки. Колотый сахар горкой. И женщина, которая, казалось, растерялась, не зная, сколько же кусков ей взять. Она замерла со щипцами в руках, глядя исключительно на них.

— Да… простите… я… я не знаю, с чего начать… я должна… я обязана вас предупредить. Я вижу, что мой брат к вам не равнодушен, хотя… он давал зарок, что никогда не женится.

Кажется, Анна смутилась.

У нее не было причин для смущения. Совершенно определенно, не было и быть не могло, потому что… Господи, куда ей замуж? Или даже в роман? Какой, помилуйте, может быть роман с женщиной, которая и ходит-то с трудом?

И она немолода.

Не сказать, чтобы красива. Состоятельна, что верно, однако это состояние до сих пор не воспринималось Анной своим. И деньги в романах скорее помеха.

— Вижу, вы тоже заметили, — тихо произнесла Елена и щипцы все же отложила. Она сцепила руки, переплела пальцы, такие тонкие и хрупкие, что это смотрелось почти уродливо.

Как и серая полоска вдовьего кольца.

— Глеб… он… безусловно, хороший человек. Но… он, как и отец, слишком близко стоит ко тьме, чтобы это прошло бесследно. Понимаете…

Анна не понимала.

А женщина, сидящая напротив, кусала губы, отчаянно пытаясь подобрать слова.

— Наш отец был… нехорошим человеком. То есть, не совсем верно… когда-то, безусловно, он был очень и очень хорошим. Я говорила с теми людьми, кто помнил его… прежним помнил. Я была довольно молода. Я самая младшая в семье, поэтому… все сложно.

Просто никогда не бывает, это Анна уже усвоила.

— Наталья много рассказывала мне о нем… о добром, понимающем человеке, который готов был помогать всем. Думаю, она несколько преувеличивала, ибо получается, что он был почти святым. Или не почти? Наталья у нас… она очень… с ней порой сложно. Со всеми нами сложно. А с Глебом особенно… ему достался проклятый дар. Сама я… сама напрочь лишена, да. И это хорошо. Мне было бы страшно, если бы… вам не страшно рядом с ним?

— Нет.

— И маме не было. Она… я видела свадебный их снимок. Такой, знаете, где вдвоем…

И невеста не кажется счастливой, ибо знает об обмане, а может, предчувствует, что толку от этой свадьбы не будет.

— …и там она улыбалась. Она выглядела такой… такой… хорошенькой… — Елена прижала ладони к щекам. — И жили они счастливо. Я уверена. А потом… потом он начал сходить с ума. После войны уже. И Глеб, и остальные были достаточно взрослыми… мне повезло. Я помню лишь, как мама плакала. Почти все время плакала, а еще уговаривала меня не перечить отцу. Но он никогда меня не трогал. Не обижал. На руки брал. Катал на плечах. Дарил… кукол… у меня была целая комната кукол. И не только у меня… он и остальных. Я не помню, чтобы он поднял руку на кого-то из нас… напротив, он всегда готов был выслушать, утешить… я была его принцессой. Мы все… а Глеб вечно злился. Я его боялась, да… теперь я понимаю… вижу все немного иначе. Мне повезло в тот день… я… убежала. Я иногда убегала из дому, придумывала себе сказку… про дальние земли и все остальное. Я спряталась в саду. Было у меня особое место… я играла там до вечера, счастливая, что никто меня не ищет… и потом тоже сидела, боялась, что накажут. До самой темноты. Потом уже боялась самой темноты. И знаете, я очень четко помню этот свой страх. И голод. И холод… меня нашли. Не нянечка, кухарка… она все причитала, называла меня бедненькой девочкой. Накормила. Она налила полный стакан молока и пирог дала, а потом еще сыр и что-то кроме… я сидела на кухне, закутавшись в тулуп, и пила это молоко. И не было никого счастливей меня, да…

Пирог с малиной оказался выше всяких похвал.

— Потом приехала Наталья и забрала меня. Мы жили в гостинице. Она наняла няньку, сама все время плакала. А нянька вздыхала и опять же называла меня бедненькой девочкой, хотя я сама себя бедной не считала. Напротив, все было чудесно… я ведь никогда не уезжала из дому, а тут приключение. Вы меня осуждаете?

— За что?

— А… — она вдруг сглотнула. — Вы… не знаете? Мой отец… он убил мою мать и сестер. Он буквально выпотрошил их… и я… я читала протоколы. Наталья прислала.

— Зачем?

— Чтобы я знала.

— Это знание что-то изменило? — Анна погладила зверя, пристроившего голову ей на колени.