Одинокий некромант желает познакомиться (СИ)

— Слушаете его? А вы… тебя продали твои родственнички. Хочешь им отомстить, а Курц? Тебя вечно держали за прислугу… били… а ведь дом был твоим, все хозяйство было твоим, это они пришлые… хочешь, я сделаю так, что твои двоюродные братцы заплачут кровавыми слезами?

…мальчишками стоило заняться плотнее.

И Глеб подал знак, ритуал слишком уж затянулся.

— Или вот ты… Шурочка… маленький славный мальчик. Никто не знает твоего маленького секрета? А если узнают? Захотят ли они и дальше терпеть того, кто… — тварь мерзенько захихикала. — Но нет, я промолчу, я добрый…

Земляной заговорил, но голос его растворялся в плотной каменной тишине. Медленно зашевелилась тьма внутри.

— …а ты, славный мальчик Янек… добрый мальчик… как мог ты уйти из дому? Бросить их… твоих сестер… твою матушку… ты обещал отцу защитить, а вместо этого сбежал. Нехорошо…

…голос Земляного в какой-то момент перебил этот речитатив, и тварь захлебнулась.

Захрипела.

И выгнулась, блеванув кровью.

…надо было бы целителя пригласить. Отправить кого? Нет, Глеб взглянул на подопечных. Их сейчас нельзя выпускать с поля зрения. И возможно, зря они привели их.

Потусторонники и для взрослого разума испытание, что уж о детях говорить.

Но тогда идея казалась хорошей.

Показательный, мать его, пример.

— Сами понимаете, тварь не горит желанием покидать мир, — Глеб заговорил, пытаясь отвлечь мальчишек от зрелища: тварь каталась в круге, визжа и вереща, то ругаясь, то захлебываясь новой порцией рвоты. — И стоит помнить, что лишь в первые сутки ритуал безвреден. Относительно безвреден для реципиента. Чем дольше тварь сидит в теле, тем сложнее отделить ее от этого тела. Вспоминая историю, Салтыкова была одержима годы. И после изгнания… скажем так, многие полагали, что милосердней было бы избавить ее от мучений.

Последние слова упали камнем.

И тварь захлебнулась криком. А потом вновь стало тихо. Очень-очень тихо… и только Земляной, прислонившись к стенке, провел ладонью по губам.

— Сильная… не связывайтесь… не слушайте… если вдруг столкнетесь… если вдруг заподозрите, что перед вами одержимый, обязательно отпишите в Управление. Не важно, кто этот человек, какое место в обществе занимает, какими наградами и титулами обвешан. Не важно, что у вас нет доказательств или что подозрения ваши вам самим кажутся нелепыми. Пишите. Сначала пишите, а потом проверяйте.

Тьма всасывалась в печати, и те знакомо тянуло. Впрочем, к этой боли Глеб привык, он и за боль-то ее не полагал.

…к целителям все равно надо будет наведаться.

Просто убедиться, что тварь… ошиблась?

…или слегка исказила действительность. Это еще не ложь, это правда, но не со всякой правдой можно пользоваться.

— Потому что если сделаете наоборот, то… исчезнете. В год, чтоб вы знали, бесследно исчезают около двух тысяч человек… это по официальным данным. Мой… дед полагает, что цифра изрядно занижена. Не всегда есть кому подать заявление. И не всегда его принимают… а еще никто не считает бродяг да нищих…

Он шагнул в круг.

И Калевой приподнялся.

— Он его что… развяжет?

— Да.

— Просто развяжет? А если… если…

Земляной разрезал веревки и из круга вышел.

— Все просто, — сказал Глеб, усаживая мальчишку на место. — Если мы все сделали верно, Арвис выйдет из круга.

— Только, — Земляной поднял рубашку и вытер пот, смешанный с кровью. Причем рубашкой Глеба. — Выйти он должен сам. Запомните, кто бы ни был перед вами… ребенок, женщина… седой старик… беременная, которая вдруг начала рожать… покинуть круг он должен сам.

…у Арвиса получилось.

Правда, ближе к вечеру.

Глава 14

Глава 14

Анна разглядывала красного монстра, который вытянулся, перегораживая калитку. Монстр был, безусловно, прекрасен. У нее даже появилось почти противоестественное желание немедленно сесть за руль. Но Анна его подавила.

— Благодарю, — сказала она Павлу Аникеевичу, который держался подле с видом пренезависимым. — Но… он что, серьезно?

— Конечно, Анна Платоновна, Никанор Еремеевич всегда серьезен в том, что касается подарков…

Анна кивнула.

Его правда, с подарками бывший муж не шутил, но… прежде он предпочитал дарить вещи куда более практичные, что ли? И вот что с монстрой делать?

Он, небось, не песцовая шуба, чтобы тихонечко лежать в шкафу, средь шуб горностаевых, норочьих и прочих, невместных в гардеробе обыкновенной мещанки. Или вот камни… сапфировый гарнитур был хорош, а главное, в отличие от монстра, места занимал мало.

— Что-то случилось, верно? — она все же коснулась сияющего лаком крыла. — Что?

— Анна Платоновна!

— Павел Аникеевич, — тон-в-тон отозвалась Анна. — Вы заставляете меня гадать…

Павел Аникеевич развел руками.

Стало быть, случилось, но говорить о том он не имеет права, связанный клятвой. Анна склонила голову, давая понять, что поняла. И… ей ли лезть в дела чужие?

— И что прикажете с ним делать? — тихо спросила она. — Мне и поставить-то его некуда.

— Сегодня мастера прибудут. Никанор Еремеевич сказал, чтоб я на старые конюшни глянул, все одно стоят без дела.