Одинокий некромант желает познакомиться (СИ)

— Это наш третий город. В каждом сперва все было хорошо, но постепенно… возникали обстоятельства…

— Непреодолимой силы? Что? В половине контрактов, которые Никанор составлял, были эти самые обстоятельства непреодолимой силы.

Глеб хмыкнул и вновь остановился.

— У вас большой участок.

— У вас тоже.

Этот огромный, просто-таки неприлично огромный по меркам городским, участок и был одной из причин, по которым Анна полюбила свой дом.

Он кивнул.

И вновь задержался у ограды. А здесь сад стал дичать. Анны не хватает на все. Яблони осенью не мешало бы обрезать. Слегка проредить бузину, и заняться молодой порослью, что пробилась сквозь дерн. Про газон и говорить нечего, он давно уже пророс, что одуванчиками, что васильками, которые так просто не выкорчуешь. А вдоль ограды пошел цикорий.

— До сада у меня не то, чтобы совсем руки не доходят…

…розовые кусты наполняли воздух тяжелым ароматом. Белели бутоны в темных зарослях, а алые сорта казались неразличимыми.

— Надо бы помощника нанять.

— Никаких помощников, — довольно резко ответил Глеб и тут же пояснил. — Потерпите. Не думаю, что сад так уж зарастет. Просто… никогда не знаешь, кто входит в твой дом. Люди умеют носить маски. Нелюди тоже.

И снова остановка.

Отметка.

Оранжерея, которая почти вплотную примыкала к ограде. За ней начинался соседский сад, самый обыкновенный, со старыми яблонями и не менее старыми грушами. И вдруг подумалось, что если тот человек не солгал, то скоро соседи съедут.

Появятся новые.

Какие?

— И вообще… я мальчишек пришлю. Пусть помогают, раз уж печенье есть горазды, — он тут же спохватился. — Если вы не против, конечно. Заодно и познакомитесь. Поучите их чему…

— Чему?

— Не знаю. Чему-нибудь. Лишь бы заняты были. Пусть вон кусты какие пересадят. Грядки вскопают. Придумайте. Лопаты у нас свои.

Анна фыркнула.

О да, куда ж в саду без лопат.

— Не подумайте, просто… чем больше у них свободного времени, тем больше глупостей они творят. Дети же. Только с силой. И… мертвецов у вас здесь нет. Призраков тоже. Защиту я на вас повешу. И голема дам.

…как-то Анне иначе представлялась ее учительская задача.

— Не для детей. Для защиты. Поверьте, он, может, и не отличается красотой, но умеет быть незаметным.

— Давайте, — согласилась Анна. — Голема. И детей тоже.

…а кровью он занялся в доме.

Поставил на плиту длинную железную коробку с водой. В нее отправились шприц и две иглы.

Рядом стал флакон.

— Я постараюсь осторожно…

Плечо Анны захлестнул жгут.

— Если не хотите смотреть… — пальцы Глеба гладили кожу, успокаивая. И на ней, будто подчиняясь молчаливой просьбе, проступали синие дорожки сосудов. — Расскажите, что это у вас там в горшочках такое растет… колючее?

— Суккуленты.

— Ни о чем не говорит.

Анна улыбнулась.

И отвернулась.

Не потому, что было так уж страшно. У Анны и прежде брали кровь, правда, давно уже, но…

— Вот те два, которые поближе, в пятнышки, это опунция. Трогать категорически не стоит, потому что пятнышки — это не совсем и пятна. Тонкие иглы, загнутые на концах. Легко обламываются, впиваются в кожу, а вот вытащить их — проблема.

— В таком случае, обещаю не трогать, — запахло спиртом, и кожи коснулась влажная ткань. — Защищаются, выходит.

— Именно… чуть дальше, в белой паутине словно, маммилярия. Скоро зацветет.

— Они еще и цветут?

Шприц был теплым. Игла и вовсе горячей, она вошла в кожу, но боли Анна действительно не ощутила. Было слегка неприятно.

— Само собой. Некоторые просто удивительны. Дальше хавротии стоят. Самые капризные у меня в оранжерее, но эта троица неплохо себя и здесь чувствует.

— Вторую руку.

— Две?

— Для ограды. И для ритуала.

Анна протянула и левую.

— К сожалению, у вас очень тонкие вены. Я просто не рискну колоть дважды, а иглу к стыду своему переставляю не слишком ловко, вот и…

— Ничего.

— А пахнет у вас так…

— Это хойи зацвели. Вот та лиана, это разросшаяся по стене, это хойя Камминга, австралийский эндемик. Досталась мне по случаю. Довольно капризная особа, но когда мы поладили… запах у нее карамельный. Чувствуете?

— Чувствую.

Боль была острой. И Анна поморщилась. Левая сторона тела всегда отличалась особой чувствительностью.

— Потерпите. Я вам конфету куплю.

— Я не люблю конфеты.

— А что любите?

— Сыр.

— Сыр?

— С плесенью. Острый. И яблоки.

— Тогда сыр с плесенью и яблоки. И конфеты тоже.

— А их зачем?

— Красивым женщинам приятно дарить конфеты. А сыр дарить я пока не пробовал. Вот и все. Согните руку…

С двумя согнутыми руками она смотрелась глупо и, возможно, жалко. А Глеб аккуратно убрал шприц в кофр.

— Вы… посидите тут? Я закончу с оградой. Заклятью нужно будет время, день или два, чтобы затянуться, а потом контур станет непроницаем. Потребуется разрешение, чтобы войти. Всякий раз. Возможно, это не слишком удобно, но пока… лучше так. Если вы хотите кому-то дать допуск, то понадобится кровь.

— А вам?

— И мне.

— Тогда… сделаете?

— Вы настолько мне доверяете? — он вдруг подобрался. — Анна… пожалуйста, будьте серьезней. Люди далеко не так добры, как вам представляется. И что касается меня, то, поверьте, не стоит думать, что я сильно отличаюсь от прочих.

Он коснулся кольца.