Одинокий некромант желает познакомиться (СИ)

— Есть.

И тут же себя укорила: следовало бы промолчать, и тогда мальчишка — откуда здесь мальчишка? — решил бы, что дом пуст. Он бы ушел, и Анне не пришлось бы подниматься.

— Подождите, — она убрала ноги, отметив, что теперь левую покусывали мурашки. — Сейчас…

Она перевернулась на колени.

Поднялась, вцепившись в подлокотник диванчика, и тот привычно качнулся, предупреждая, что когда-нибудь да обломится. Ей бы мастера вызвать…

Вызовет.

Когда-нибудь.

Позже.

Она встала. И вцепившись в трость — никогда, никогда больше Анна не забудет ее столь беспечно — подошла к двери. Нога все еще плохо слушалась, но боль все же попритихла. Возможно, ночью получится обойтись без снотворного.

Его Анна и сама не любила.

Травяные сны получались муторными, тяжелыми, не приносящими отдыха, зато по пробуждении она вдруг остро осознавала свое одиночество и тот факт, что еще один день прошел, а смысл в ее жизни так и не появился.

Мальчишка за дверью не ушел.

Он стоял, пританцовывая от нетерпения. Обыкновенный. Лет девяти с виду, может, чуть старше. И прежде Анна его на этой улице не видела. Не то, чтобы она знала всех соседей, но…

Серые брюки.

Серая рубашка из грубой ткани. Подобные выдают в приютах и школах-интернатах, куда ее как-то приглашали заглянуть, в благодарность за пожертвования. И Анна заглянула, поскольку тогда еще чувствовала себя достаточно сильной для подобных прогулок, но… визит оставил странное послевкусие. Одинаковые худые лица детей с пустыми глазами.

Подобострастие директрисы, напевавшей о великих нуждах.

Холод.

И страх, который заставил бежать и больше не отвечать на письма. Анна отправила чек, вновь откупаясь.

Не помогло.

— Вот, — мальчишка протянул ей сложенную пополам бумажку. — Мастер Глеб велел передать.

Мастер?

Она не сразу поняла, о каком мастере идет речь. А поняв, вдруг смутилась.

— Благодарю.

В бумажке обнаружились двести рублей ассигнациями.

— Это лишнее, — она протянула мальчику сотку, но тот покачал головой и скривился:

— Мастер Глеб не любит, когда мы… не делаем того, что велено.

Мы?

То есть, мальчишка здесь не один?

— Печенья хочешь? — Анна совершенно не представляла, о чем говорят с детьми, особенно такими серьезными. А еще от мальчишки несло тьмой.

Еще один одаренный?

И…

— А… можно?

Он переминался с ноги на ногу и тянул голову, пытаясь разглядеть что-то за спиной Анны. Она тоже обернулась. Дом… обычный, привычный. Из-за плюща, затянувшего окна, здесь всегда было сумрачно и даже слегка сыровато. Плющ давно следовало бы постричь, но на лестницу Анне взбираться было тяжело, а найти толкового помощника ей так и не удалось.

— Можно. Проходи, — она посторонилась, но мальчишка не спешил входить. Он вытащил из кармана нитку с белесым кругляшом.

— Мастер… сказал, чтоб вы примерили. Станет легче.

Анна почувствовала, как на щеках вспыхнет румянец. Конечно… странно было бы, если бы мастер Смерти не заметил проклятья, но все равно…

— Спасибо.

Нитка была теплой. А кругляш оказался костью. Подумалось даже, что все равно, чьей, если поможет. Анна надела нитку, и кругляш коснулся кожи, опалил и… жар сменился мягкою прохладой. А та просочилась в кровь.

Легче.

Быть может, станет.

— Так ты будешь печенье? — она сделала шаг назад, и трость звонко цокнула о каменный пол. — Не бойся, в доме никого нет.

— Я не боюсь, — мальчишка насупился. — Я некромант. То есть, пока еще нет, но стану обязательно.

— А зовут тебя как?

— Миклош.

Чужое имя, стало быть, нездешний. И мальчишка подтвердил.

— Мои родители… приехали. И померли. А я вот нет.

Он все же решился войти. И замер, закрутил головой, оглядываясь. Что видит? Темные пятна картин на светлых стенах? В полумраке не разобрать сюжет, да и так ли он важен?

Узкий ковер у диванчика.

Сам диванчик.

Огромные вазоны, в которых уместились крохотные деревца.

— Они настоящие?

— Да. Не прикасайся, — Анна успела перехватить руку. — Извини. Ты… пока плохо контролируешь свою силу и можешь им навредить.

— А вы… тоже?

— Маг. Жизни. Немного.

— А… — он протянул и сглотнул. — А почему они такие… мелкие?

— Потому что им не позволили вырасти. Видишь? Горная сосна. Ее привезли мне с острова Рунд, где зима стоит десять месяцев в году. Там скалы и только скалы. И обычные растения на них не уживаются, им не хватает пищи. Поэтому и сосны вырастают такими вот…

Изуродованными.

— А вот это гранат. Его доставили с юга. Новая мода… восточные маги научились останавливать рост организма, но не развитие.

Крохотные листочки дрожали и без ветра, а в них прятались яркие бусины граната.

— Жуть какая, — вполне искренне отозвался мальчишка. Анна же усмехнулась: у детей свой взгляд на мир. Впрочем…

— Печенье на кухне. Ты какое больше любишь? Есть ореховое и шоколадное, и молоко…

Мальчишка посмотрел на Анну искоса и буркнул.

— Я все люблю.

Она открыла коробку с печеньем, которое пекла скорее по привычке и еще потому, что на этой кухне никто не указывал ей, что делать. Женщина, приходившая помогать по хозяйству, лишь головой качала на этакую-то блажь. Но… охота барыне возиться с печеньями?

Пускай.

Лишь бы платила. А платила Анна хорошо, в том числе и за молчание.

— Молока?