Одинокий пастух

Город расположен на немыслимой высоте, на утесе, зажатом меж двух гор, над долиной своенравной реки. Кто, когда и зачем построил его в таком труднодоступном месте и как он назывался при инках, никто не знает. Кто жил в этом городе и почему он был покинут, тоже неизвестно. Город красив и уникален своей сохранностью, конкистадоры до него не добрались, не тронули, не разграбили. Опустевший по неведомым причинам, он был взят в объятья джунглями и пребывал в безвестности до начала двадцатого века, пока его не открыл американский археолог-самоучка Бингем. Он искал другой затерянный и так и не найденный город Вилькабамбу, где инки якобы спрятали свое золото от конкистадоров. Бингем не нашел этот город и золото, зато открыл Мачу-Пикчу.

Фильм шел под тихую музыку, которая не мешала комментариям, она даже дополняла то, что мы видели, потому что была задумчивая, отрешенная, как природа Перу, как плывущие по небу облака и лежащие среди гор долины и селения. И я узнала эту музыку, я слушала ее в новогоднюю ночь, стоя под чужим окном. Это была моя музыка.

Главный герой фильма – город. Его назвали именем горы, на которой он притулился: Мачу-Пикчу – Старая гора. На семи квадратных километрах две сотни каменных построек: храмы, дома, склады, фонтаны. Пустые коробки домов. Соломенные крыши сгнили за пять столетий, а каменная основа цела. Знаменитая мегалитическая архитектура. Наклоненным внутрь стенам, трапециевидным дверям и окнам не страшны никакие землетрясения. Храм Трех Окон и Храм Солнца. Каменный астрономический инструмент – интиуатана, что в переводе означает – «место, где привязано солнце». Здесь в дни зимних и летних солнцестояний «ловили» солнце и совершали ритуалы. Вьются прихотливые улочки и часто заводят в тупик, все строения на разной высоте и соединены сотнями проходов и лестниц. А вокруг, укрепленные каменными подпорными стенками, яруса зеленых бархатных террас, где раньше росли кукуруза и картошка, а сейчас пасутся одинокие ламы.

Я видела фотографии Мачу-Пикчу, но именно ожившие картинки меня потрясли. Фильм снимал кто-то из товарищей Фила, поэтому мы могли его видеть. Фил стоял и смотрел на всю эту неописуемую красоту. Должно быть, он чувствовал себя Богом, такой у него победительный вид, он чувствовал себя Виракочей, и фигура его, и лицо ясно говорили: «Ку! Гранд ку!»

Вместе с Филом мы побывали не только на Старой горе, но и на Молодой горе – Уайна Пикчу, это еще на триста метров ближе к небу, и путь туда опасный. Покатые вершины гор плавают в утреннем тумане, словно рождаются из него. Люди идут друг за другом, цепочкой, впереди почти квадратный, хотя совсем не толстый, проводник – индеец в вязаном розовом берете. Туман одевает не только горы, но и обрывы, поэтому на большой крутизне натянута веревка. Вот Фил пробирается, прижавшись спиной к горе, тропа невероятно узка, и пройти можно только боком. У меня сердце замирает от ужаса, хотя я знаю, что это было и прошло, Фил благополучно поднялся и спустился с Уайна Пикчу. Но тут снова ужасный эпизод: Фил лезет по отвесной стене по самодельной деревянной лестнице, похожей на корабельный трап, совершенно ненадежной и гнилой на вид. Вот он ползет через какую-то щель, с трудом протискивается, но хотя бы здесь не надо беспокоиться, что сорвется в бездну. Понемногу туман рассеивается, и вот они на вершине! Внизу горы и распластавшийся по склону индейский город Мачу Пикчу, похожий очертаниями, как утверждают, на кондора. Это другая планета, другой мир.

Мне кажется, я чувствую невероятную высоту и свежесть разряженной атмосферы, которая вызывает эйфорию. Ничего прекраснее и фантастичнее я вообразить не могу, для этого нет слов. Великолепие, пустота, печаль и присутствие Бога. Это выше человеческого понимания.

Я знаю, что живые картинки лишь малая часть того, что видит и ощущает человек там, в горах. Но эти картинки и музыка сильно на меня подействовали. И я плачу, прикрывая щеки руками, чтобы соседи не увидели мокрое лицо, и стараюсь не хлюпать носом. И это не те слезы, что в маленьком зальчике «Урана» на фильме об Амазонке. Те слезы были мечтательными, а эти горькими. Конечно, всего этого вживую я никогда не увижу и не почувствую.

А Фил с компанией уже спускаются с гор. Тропу накрывают ветви, и они идут, как в туннеле. Ручеек бежит. В небе парящий сокол. Или коршун? Какой-то дивный кустарник с гроздями розовых цветов, похожих на сирень. Огромный паук. Селение вдали. Опунция, у нас она домашнее растение, здесь гигантская и растет, как сорняк. Каменистая, ржавая земля. И вдруг – трогательная земляничка на поляне у тропы, такая могла бы расти в нашем лесу.

Все. Фильм окончен.

Зажгли свет. В первые мгновения в зале стояла тишина, потом все оживились, стали задавать вопросы, какой-то студент спросил:

– А вы верите в то, что этот город построили инки? Тот самый вождь…

– Пачакути, – подсказал Фил.

– Да, Пачакути. Ведь вы говорите, что в Мачу-Пикчу была его резиденция? Когда он успел все это построить? Тут человеческой жизни не хватит.