Одинокий путник

- Ребята, да вы что! Он нас всех подставить хочет, а вы тут сидите и молчите? Он Бога нашего не любит!

- Да, не люблю, - Лешек вдруг поднял голову. - Ненавижу вашего бога, слышите?

Он рванул в сторону застежку подрясника, и хлипкая ткань лопнула, обнажив его грудь.

- Илларион, да успокойся ты, наконец, - подал голос еще кто-то, - пусть он идет, что тебе, жалко, что ли? Плохо ему здесь, неужели не видно?

- Да видно, видно! - прошипел Илларион. - Нам, значит, здесь хорошо, а ему плохо! Чем он лучше нас, а?

- Так собирайся и с ним иди, кто тебе мешает? - зевая сказал Миссаил. - Оба и замерзнете.

Лешек до конца разорвал ворот подрясника и скинул его на кровать, брезгливо морщась.

- Лешек, - вдруг позвал его Ярыш. - Лешек, ты правда ненавидишь нашего Бога?

- Правда, - с улыбкой ответил тот.

- Но почему? За что?

- За то, что он ненавидит жизнь.

- И ты совсем его не боишься?

Лешек рассмеялся - радостно и спокойно.

- Совсем. Он ничего мне сделать не может. Вот, смотри, - он рванул с груди бечевку с крестом и швырнул на пол.

Послушники ахнули в один голос, крест звякнул об пол, и Лешек припечатал его сапогом - мягким, удобным сапогом, который сшил ему колдун.

- Он убил не всех богов на небе, и там есть кому за меня заступиться, - усмехнулся он и потянулся за рубашкой, вышитой изображениями зверей и птиц.

В гробовой тишине он оделся, подпоясался, натянул на голову треух и привязал к поясу узелок с крупой и огнивом, не выпуская крусталя из руки.

- А смотри-ка… - разочарованно протянул Ярыш, - никакого грома…

- И вправду, - удивленно посмотрел на потолок Илларион. - Может, Исус ждет, когда он на двор выйдет?

- Прощайте, ребята, - улыбнулся Лешек. - Никакого грома не будет.

Он подошел к двери, около которой замер Лытка.

- Лешек, - тот пожал плечами, - я буду молиться за тебя, слышишь?

- Не надо. Лытка, ты… Ты для меня как брат. Я всегда любил тебя и всегда буду любить. Прощай.

- Прощай, - тихо сказал тот, сморщившись словно от боли, - никто не выйдет отсюда до рассвета. Иди спокойно.

Они обнялись, коротко и крепко.

Метель закружила Лешека, как только он открыл дверь. Никто не найдет его следов. Куда теперь? Домой? Лешек на секунду представил себе, что за поворотом Узицы увидит не теплый дом с освещенными окнами, а пепелище, присыпанное снегом… Нет. В Пельском торге его начнут искать прежде всего. Он пойдет совсем не туда, где его ждут. Он пойдет к Невзору, на юг. Старый волхв знает, что делать.

Ветер с Выги распахнул тяжелую калитку ему навстречу, едва Лешек отодвинул засов, словно приглашая идти вперед. Обитель спала, и никто не видел, как он шагнул через ее высокий порог.

18

Авва уснул быстро, Дамиану же не спалось. Он нарочно лег так, чтобы не видеть пойманного певчего: взгляд его переворачивал архидиакону внутренности. Он уже получил отпущение грехов за его смерть! Еще восемь лет назад! И тогда он убил невинного ребенка, а сейчас перед ним - враг Пустыни, внук поганого волхва, проклятый язычник! Вор и негодяй!

Нет, его глаза не остановят Дамиана! Смерть его запомнит вся братия, запомнит надолго, как хороший урок оставшимся в живых, - вот как Бог накажет всякого, кто посмеет хулить его имя!

Бог? Дамиан сник и затосковал: слова аввы, от которых он хотел отмахнуться, не давали ему покоя. «Перед тобой лежит подарок одного из этих истуканов, а ты продолжаешь сомневаться в их существовании?» Недальновидный болван… Наверное, так и есть. И что тогда? Если бог не один, если ему нужны людские души и ему неважно, каким путем он их получит, что это означает? Что есть обещанный рай, а что - пугающий ад? И есть ли между ними разница?

Действительно, недальновидный, легкомысленный болван. Кому он поверил? Приютским воспитателям? Или маленькой лживой книжонке под названием Благовест? Он еще подростком сделал для себя вывод: можно грабить, убивать, творить любые беззакония, услаждать плоть. Главное - вовремя покаяться. Он слышал рассказы о блудницах и разбойниках, вовремя обратившихся к церкви, и эти рассказы согревали ему сердце. Раскаявшийся грешник Богу милей, чем праведник, всю жизнь служащий ему верой и правдой. Главное - вовремя покаяться. Дамиан собирался покаяться. Может быть, даже принять схиму, но потом, потом, когда старость возьмет свое, усмирит бушующие в сердце страсти, обуздает честолюбие.

И вот теперь оказывается, что покаяние - это обман. Богу все равно, грешник он или праведник. Рай ли, ад - для Бога не имеет значения. Что он делает с душами, которые отдает ему авва?

Наверное, Дамиан несильно боялся ада и вечность не пугала его. Небытие - вот что было страшно. Небытие - смерть всего, не только тела. Небытие, конец, растворение, распыление в вечности. Вот он, Дамиан, умный, сильный, честолюбивый, добившийся небывалых высот, поднявшийся из самых низов благодаря самому себе, своим способностям, - как он может перестать существовать? Как мир станет существовать без него? И неважно - на земле, на небе или в преисподней - он должен остаться! Он должен БЫТЬ!