Одинокий путник

Дверь распахнули широко и уверенно, вокруг нее закружился морозный пар, и солнечный свет ударил Лешеку в лицо, освещая его с головы до ног. Он пел последние слова песни о купальной ночи, о том, как на рассвете радужно играет солнце, и открывшаяся дверь стала достойным ее завершением. Лешек прикрылся от света ладонью, чтобы рассмотреть вошедших: на пороге замерли от удивления двое монахов, в одном из которых он без труда узнал брата Авду.

Песня, хоть и смолкла, все еще держала его парящим над землей, и все вокруг тоже восхищенно молчали и даже не оглянулись на вошедших монахов. Брат Авда посторонился - лицо его оставалось равнодушным - и указал толпившимся сзади него дружникам на Лешека:

- Взять его.

Монахи не слышали песни, поэтому не замедлили исполнить приказ и по одному, нагибаясь, пошли внутрь, как вдруг воины князя медленно, с достоинством поднялись с мест и преградили им дорогу. Лешек растерявшись попятился назад, к стене, и хозяин, взяв его за руку, притянул к себе в угол, словно защищая.

Брат Авда, заметив задержку, шагнул в избу сам, захлопнул дверь и подслеповато осмотрелся: после яркого зимнего дня полумрак казался непроглядным.

- В чем дело, Путята? Или князь не сказал тебе, кого мы ловим? - Авда прищурился и откинул голову назад, сверху вниз глядя на старшего из воинов, вышедшего вперед.

- Сказал. Он сказал, что ловить надо злодея и вора, но я покуда не видел здесь воров и злодеев, - Путята презрительно ухмыльнулся.

- Разве ты не знаешь, во что он был одет? Тебе не сообщили его приметы?

- Сообщили, - спокойно кивнул Путята.

- Я не понимаю тебя и твоих людей. Освободите дорогу.

- С каких пор ты отдаешь мне приказы?

Авда снова откинул голову, и верхняя губа его приподнялась, обнажая зубы, - в полумраке лицо его стало похожим на череп.

- Ты хочешь войны, Путята? - тихо и грозно спросил монах.

- Я не боюсь войны, - уверенно ответил воин, и Лешек увидел, что они держатся за рукояти мечей и пальцы у обоих побелели от напряжения. Он вдруг припомнил их с Лыткой давнюю вылазку в Ближний скит и разговор о Дамиане - исток создания дружины монастыря. Кто они, Авда и Путята? Враги? Соперники? Товарищи? Как легко Дамиан договорился с князем о поимке вора, как легко объединяются они против общего врага, и как легко расколоть их союз!

- Нам не стоит ссориться из-за такой малости, - голос Авды вовсе не располагал к примирению, напротив, монах прошипел это сквозь зубы, и меч его пополз из ножен, показывая серо-коричневое лезвие.

- Действительно, - согласился Путята, и шорох стали о ножны услышали все вокруг. Внучки хозяина прижались к стенам, испуганно глядя на мужчин, а внуки выстроились в один ряд с воинами и сомкнули плечи.

Тишину нарушало только тяжелое дыхание соперников, смотревших друг другу в глаза; воздух, как перед грозой, стал тяжелым и вязким, и одной искры хватило бы, чтобы между ними полыхнуло пламя.

- Не стой у меня на дороге, Путята, это плохо кончится, - покачал головой Авда.

- Для кого-то - плохо, - ухмыльнулся воин.

Драка началась в один миг, и Путята был первым, кто выхватил меч. Хозяин в испуге присел на пол, увлекая Лешека за собой. Места в избе не хватало, мечи и топоры бились в стены и потолок, выхватывая их них щепы, словно брызги. Монахи сражались молча, люди же князя, напротив, подбадривали себя воинственными возгласами, и вскоре мечи звенеть перестали: враги сошлись слишком тесно, и в ход пошли ножи, более подходящие для рукопашной схватки.

Лешек ничего не мог разобрать в переплетении дерущихся тел, он видел кровь и слышал стоны, и глухие удары, и шипение столкнувшихся лезвий, и звон падавшего на пол оружия. Дверь распахнулась - на помощь людям князя спешили их товарищи, бросая коней у входа не привязанными. Солнце ослепило Лешека, он прикрылся ладонью - монахам не суждено было выйти из этого боя победителями.

Их скрутили, разоружили и связали, затолкав на спальную половину и уложив на гнилую солому. Кто-то из них оказался раненым и громко стонал, поминая Бога срывающимся голосом.

Путята, зажимая рукой кровавую рану на плече, подошел к хозяину.

- Иди перевяжи его. И вообще посмотри, нет ли тяжелораненых, - сказал он устало. От его удали не осталось и следа, а лицо было бледным и задумчивым - похоже, он жалел о том, что затеял этот бой.

Хозяин кивнул и тяжело поднял на ноги свое грузное тело, виновато оглядываясь на Лешека.

- Значит, вор и злодей? - спросил воин, осматривая Лешека с высоты своего роста. - Поедешь с нами. Князь разберется сам, что с тобой делать. Эй, свяжите ему руки! Говорят, он хитер, как лис.

Лешек неуверенно усмехнулся - приятно слышать от Дамиана столь лестные слова. Двое воинов подошли к нему и подняли на ноги, заворачивая его руки за спину. Он не сопротивлялся - это не имело смысла - и хотел было попросить отпустить его, но, взглянув на хмурые лица, отказался от этого. Колдун говорил, что просить надо только тогда, когда ты уверен, что твоя просьба будет исполнена.

- Смотри, Путята! - позвал воин, державший Лешека за руки. - Его сегодня кто-то уже вязал!

Он осмотрел Лешека внимательней.