Одинокий рейд

Вторая мировая, ставшая для страны Отечественной — это память, боль и гордость. Это материал в сотни книг и фильмов. И пусть не кривятся всякие там французы или голландцы, дескать «вы, русские излишне акцентируетесь на второй мировой!». Для них это была просто война, у них не стоял вопрос выживания.

Для мальчишек война это первые увлечения и игры. Пока Gaijin-609 исправно набирала материал, гибко настраиваясь на нового пользователя, пользователь «подсел» на компьютер, шарясь по сети, вбирая новые факты, не забывая азартно спускать пар в компьютерных стрелялках.

Хотя игроманом Пашка себя не считал, избыточно наевшись шутерами, в дальнейшем лишь периодически разнообразил быт, бегая-пуляя, пробуя на виртуальный вкус всякие «эм-шеснадцатые» амеров, австрийские «ауги», «фамосы» французов, неизменно предпочитая хватко шмалять из «калаша»[30]. И даже не из патриотичности — мало того, что играть приходилось на стороне натовцев, стреляя по своим, просто бесили иногда эти разработчики игр, скрыто пропагандирующие всё американское.

Может это было его предвзятое ощущение, но Пашка заметил, что пользуясь американской штурмовой М-4, всегда удаётся победить в игре легче, чем стреляя из АК[31]. А уж эти сопровождающие игру возгласы «американцы умнее, чем мы думали!», «американцы не такие дураки!», просто бесили. Пашка уже был взрослый мальчик-дядька, и понимал, как это может откладываться на подсознании основного потребителя компьютерных игрушек — детей. В общем — суки, они, эти ястребы-янкесы, надавать бы им….

Для Пашки интернет открыл доступ к интереснейшим подробностям войны на Тихом океане, не особо освещаемой советскими издательствами.

Наземные операции на тихоокеанском ТВД[32] (всякие блуждания по джунглям и островам) не особо впечатлили, а вот на море происходили настоящие бои.

Не велика храбрость топить практически беззащитные транспорты торпедами из-под воды или ствольной артиллерией бронированных рейдеров, а потом именовать это громким: «Война в Атлантике»[33].

На Тихом же, как бы американцы не увиливали, японцы вынуждали противника воевать по настоящему: эскадрилья на эскадрилью, крейсер на крейсер, мускулы на мускулы.

И это в самураях импонировало, какие бы следы не оставили по отношению к японцам Цусима и Порт-Артур.

Интернет вываливал массу информации, бэйсиком латентно настраивая образ мышления ничего не подозревающего Пашки на универсальный язык программирования. Происходило постепенное сопряжение с Gaijin-609. Попытки прибора из будущего наладить мнемоконтакт Пашка просто не замечал, относясь к «почёсыванию» в мозгу, как к обычности. Естественно, никому об этом не рассказывая, боясь прослыть чудаком.

А уже примелькавшаяся чёрная «щтучка» зачастую просто лежала на системном блоке, пока Пашка ковырялся в сетях или резался в игры.

История войны на Тихом его реально зацепила, завалив скачанными из интернета фотками кораблей и самолётов, их ТТХ, любопытными подробностями сражений, ключевыми моментами, когда всё могло пойти иначе, естественно давая пищу для сослагательного «а вот если бы!». В такие моменты его незаметная взаимосвязь с виртуальным симулятором вырисовывалась в мозгу разноплановыми историями, выводя некую квинтэссенцию из реальности и фантазий. По сути Gaijin-609 строил новую игру, Пашка же просто дурел, не понимая, что его мыслеобразы подпитываются нетривиальными возможностями машины из будущего.

Тут надо сказать, что процессор Gaijin-609 искал оптимальную возможность чистого контакта, когда мысли пользователя не были отвлечены ничем посторонним. В свою очередь, страдая бессонницей, Пашка сам себя накручивал думками по теме, провоцируя адаптер-симулятор.

Сон в полудрёме, часто в стадии управляемости, сминая подушку, нередко вскакивая к компу, нетерпеливо ожидая загрузки, чтобы записать ускользающую мысль.

И ни черта не высыпаясь, утром чумной пытался понять, что же это было, тыкая по клавиатуре, делясь «в контакте» недоумённым сумбуром: «…попробуешь там, в голове всё разложить по полочкам, упорядочить, а они никак не улягутся. То ползут как черепахи, то по теченью плывут, лениво плавниками шевеля по-рыбьи. Или скачут сайгаками. А порой и мчат, летят птицами…. Эх, мысли мои, мысли…»!

А однажды у него словно шоры приоткрылись. По-своему понятое и уложенное в рамочку с названием: «вот это так», ставшее привычным, вдруг показывает свой настоящий смысл.

Была у него из детства хохма — название фильма он воспринимал как «Азори здесь тихие». Именно «Азори»! Или песню «На дальней станции Сайду»[34]. Что это за «азори» и почему они тихие?! И где, в каком краю находится эта станция «Сайду»?!

И даже потом, научившись по слогам, ещё долго считывал название с чёрно-белого экрана «Рекорда», не делая пробела, не выходя за очерченную в мозгу рамочку.

«И ведь видел и детально помнил эти значки, — Пашка уже другим взглядом смотрел на чёрный параллелепипед, гладя пальцем по гладкой полупрозрачно-обсидиановой плоскости этого…, сенсорного экрана, — только гад, не светится.