Одинокий Владыка ищет жену. P.S. Можно с ребенком

…На следующий день, после нашего расставания, Маш’ша поехала за дочкой. На обратном пути ей стало плохо. Но она держалась до последнего, и уже из последних сил позвала на помощь местных лекарей…

Дальше воспоминания становились рваными и обрывочными. Больница, вопросы врачей, беспокойство за дочку, перемешивались с вязкой темнотой. Потом ослепительно яркий свет ламп и люди в масках. И снова чернота.

Очнулась девушка уже в палате…

Сдвинув немного одеяло, приподнял ткань футболки и увидел тёмно-бордовый длинный шрам через весь живот: от пупка до паха. Едва касаясь, провел пальцами и с трудом сдержался, чтобы не исправить всё прямо сейчас…

Пока ещё рано. Мне и так придется забыть про все планы и надеяться, что она спокойно отнесется, перенесёт всё, когда я завтра покажу ей свой мир…

Аккуратно вернув всё назад, укрыв одеялом девушку, вздохнул.

Несколько недель она провела в больнице, пока всё заживало. И каждый раз, когда открывалась дверь в палату, она с надеждой смотрела на неё, мечтая увидеть меня… И отворачивалась, понимая, что это пришли к другой женщине.

Уже тогда ей сказали, что опухоль может быть злокачественной. Маш’ша не поверила. Не хотела верить… И ждала результатов биопсии.

И не верила она, когда врач, что лечил её, отводя взгляд, сказал, что у неё рак…

Я посмотрел, что это за болезнь. Как её лечат… Это ужасно. И через этот кошмар пришлось проходить моей Маш’ше одной.

Но она ни разу не опустила руки, шла, нет, бежала вперед. Купила квартиру, желая завещать её своей дочке, проходила обследования, делала всё возможное…

А потом была ещё операция. И химия… Странное решение местных лекарей. И ужасное — для пациентов. Их буквально убивают, отравляя ядами и металлами. Но делают это для того, чтобы те жили…

Чтобы Лиса не видела её в таком ужасном состоянии, Маш’ша самые тяжелые дни жила одна в квартире. Стискивала зубы… И мечтала хотя бы мельком увидеть меня, узнать, что я жив и у меня всё в порядке.

Каждое это воспоминание я пережил с ней, поражаясь силе её духа… И любви ко мне… Она, и правда, не испытывала ненависти. Злилась, да. Однако в её сердце было столько любви и нежности, что её хватило бы на сто моих жизней.

Моя маленькая, сильная, самая храбрая девочка…

— Спи, любимая, — шептал, гладя её по голове. — Отдыхай… Больше я никогда не исчезну, не оставлю тебя. Всегда буду рядом. Всегда. Вылечу тебя, моя Маш’ша… Обязательно вылечу…

Ч.2 *4.1*

Вливая по капле силу, чтобы её организм быстрее восстановился после тех ядов и ей стало лучше, я задумался, как её лечить… Перебирал все возможные и известные мне варианты… И понимал, нет ни одного стопроцентного. Точнее, мне они пока неизвестны. Поэтому, как только мы окажемся в моем замке, первым делом приглашу лучших лекарей, знахарей и целителей со всего Орвиндэйла. Может, они предложат свои, более быстродействующие и эффективные варианты исцеления…

К тому моменту, как девушка открыла глаза, дом уже был убран. Пусть бытовая магия явно не мой конек, но после того, как несколько месяцев с небольшими перерывами мне довелось побегать с Мастером по лесам, проходя обучение и живя в крайне аскетичных условиях, я довольно неплохо научился с ней обращаться.

— Привет, — произнесла она, и сквозь мертвенную бледность проступил робкий и нежный румянец.

— Как ты себя чувствуешь? — моя рука так и не опустилась на её голову. Я побоялся, что девушке будет неприятно, если коснусь её кожи…

Немного подумав, Маш’ша потянувшись, уложила голову поудобнее на моё плечо:

— Прекрасно. Правда. Ты будто, и правда, волшебный какой-то…

— Ну я ведь волшебник. Самый настоящий.

— Да… Василиса постоянно об этом твердит. И зачем ты её в этом убедил?

— Я просто сказал ей правду.

— Хорошо, — она улыбнулась, так мне и не поверив. — Пускай это будет правда. Ведь сейчас мне так… как не было уже давно.

— Обещаю, ты поправишься.

— Поверю. Как настоящему волшебнику.

Её улыбка стала шире, и глаза заблестели ещё ярче. Практически так же ярко, как и было.

Вытянув руку, она вдруг коснулась моих волос. Вытянув из-за спины заплетенную косу, она провела по всей длине, и её лицо омрачила сильная печаль.

— Хочешь, я постригусь? — ни капли не шутя, спросил я её.

— Пострижешься? — подняв взгляд, она крепко, как когда-то её дочка, ухватилась за мои волосы, словно боясь, что они сейчас исчезнут, и, тряхнув головой выпалила: — Даже думать об этом не смей!

— Но почему?

— Пускай хоть у кого-то из нас будут красивые и длинные. Вместо своих я буду гладить твои… И… — потянув за ленту, она расплела косу, распустив волосы. После, состроив смешное выражение, «приладила» чёрные пряди к своей голове. — Ещё можно вот так делать!

Не в силах сдержать смех, тихонько рассмеялся и, в очередной раз поражаясь её силе духа, крепко прижал к себе.

— Светлые тебе больше к лицу. Однако я не против, делай с ними что хочешь. Отныне они в твоей полной власти…

И вновь забывая про все свои планы, не думая, что будет дальше, живя только настоящим, задыхаясь от переполняющего чувства, более не в силах сдерживать слова, глядя в её чудесные глаза, выдохнул: