Одинокое сердце

Никольский нахмурился. Впился взглядом в друга. Я же сжалась, испугалась от повисшей в комнате напряженной тишины. Не хотела оказаться с ним наедине, поэтому я готова была поблагодарить Роба за то, что он решил остаться с нами. Пусть Никольский был против свидетелей.

— Что же, — он повернулся ко мне. — Значит, поговорим втроем.

Сел на свободное кресло. Я же сидела на другом, стоящим напротив. Поджала под себя ноги и попыталась спрятать руки. Роб прав, если Виктор заметит мои сбитые до крови пальцы, явно рассердится еще больше.

— Ты собираешься возвращаться? — стекла его очков блеснули в дневном свете.

Разинула рот. Ни оскорблений, ни нравоучений. А просто интересовался, хотела ли я приехать обратно после своего побега.

— У кошки лоток полный, — тут же добавил он. — Ты же не думаешь, что я буду его менять и мыть?

Роберт хохотнул, хлопнув себя по коленям.

— А если я не вернусь, что сделаешь? — напряжено поинтересовалась.

— Выброшу кошку на улицу, — добавил он.

Я возмутилась, подскочила на ноги. Взмахнула руками.

— Ты не посмеешь, — ткнула пальцем в Виктора, оказавшись на опасном для нас расстоянии.

Он перехватил мою руку, словно пытаясь уберечь себя от моей нападки. Попыталась выдернуть ладонь, скривившись, ощутив, как его пальцы задели свежие ранки.

Виктор посмотрел на мою руку, повертел ее. Искоса взглянул на Роберта. Тот помрачнел. Поднялся на ноги, приближаясь к нам.

— Я предупреждал, — проговорил он и вышел прочь.

Вот так, бросил меня на съедение этому волку.

Зеленые глаза Виктора налились кровью. На лице отразился гнев, смешанный еще с чем-то. Неужели боль?

Я ахнула, когда он дернул меня на себя. Усадил на колени и быстро накрыл мои губы жарким поцелуем. Сминал все преграды, прижимал меня к своей груди. Я сопротивлялась, пока могла. По щекам катились слезы, но Виктор игнорировал мои молчаливые мольбы.

— Пожалуйста, — выдавила из себя единственное слово, когда удалось оттолкнуть Виктора.

— Мара, — выдохнул он, прикоснувшись пальцами к влажной щеке. — Моя маленькая глупая девочка. Моя.

Я покачала головой, отказываясь верить ему. Нельзя верить. Он обманет.

— Моя любимая девочка, — шептал он, прижимая к груди.

Я уткнулась лицом, прислушиваясь к его сердцу. Бешено колотящееся оно было не быстрее моего. Мое сердце замирало и ускоряло темп, угрожая и вовсе выскочить из груди.

— Зачем?

— Что? — переспросил он, услышав мой сдавленный шепот. Взглянул на заплаканные глаза.

— Зачем ты так поступаешь со мной? То прижимаешь к себе, то отталкиваешь. Я так не могу. Не умею, — выдохнула, больше не пытаясь спрятаться.

Он поцеловал меня, невесомо, нежно коснулся щеки.

— Я не умею встречаться, Мара. Я уже говорил тебе об этом.

— Прости, — прошептала я. — Прости за то, что наговорила тогда.

— Ты была права, Мара, — ответил он. — Я не правильно относился к нашим отношениям. Вообще к отношениям. Дай мне шанс. Дай нам шанс.

Я покачала головой. Оттолкнула его, поднимаясь на ноги. Я отступила назад, встав перед ним.

— Витя, все, что было между нами — ошибка. Нам нельзя было даже пробовать.

Он встал рядом со мной, протянул руку, обреченно выдохнул.

Я не позволила себя коснуться. Отвернулась от его раскрытой ладони.

— Тогда пообещай, пока я не разберусь со своими проблемами, ты останешься со мной. Под моей защитой.

Задрожала, вспоминая истинную причину переезда к нему. Согласно кивнула.

— Ненадолго, — выдавила из себя. — А после перееду обратно к Тане. Между нами все кончено, Виктор Алексеевич.

Отступил назад, отвернулся.

— Тогда возвращаемся. У меня нет времени с тобой нянчиться, — вернулся прежний жесткий ледяной начальник.

Пошла за ним, махнув попутно Роберту рукой.

Он все понял по нашим лицам. Виктор еле сдерживался, чтобы не выдать чувства. Я же не скрывала своего отчаяния. По щекам бежали слезы.

Вернувшись в дом Виктора, я спряталась в гостевой комнате, обдумывая происходящее. Никольский убедившись, что я не сбегу, вскоре уехал. Вернулся поздно, когда я уже готовилась лечь спать и не ожидала того, что он будет ночевать дома.

Он был пьян. Прошел мимо, не взглянув на меня. Слегка пошатываясь, завернул в кабинет, прикрывая за собой дверь. Я услышала, как брякнуло стекло. Наверное, решил догнать, напиться до потери сознания.

Приблизилась на цыпочках к двери, прислушиваясь, что там происходило. Тишина, приглушенный свет.

— Мара, — услышала его голос. — Я знаю, что ты там. Зайди или уходи прочь.

Я уже сбегала. Решительно толкнула дверь и переступила порог.

— Вот, — он кивнул на лежавшие перед ним бумаги и кучу снимков. — Это то, из-за чего я рискую своей гребанной жизнью каждый день. Ты же хотела знать, но не спрашивала.

Подкралась к его столу. Сам же Никольский сидел за небольшим журнальным столиком. Рядом валялся смятый пиджак. Там же галстук, скрученный в узел. Ворот рубашки расстегнут, рукава закатаны, обнажая тугие жилистые руки.

Он держал в руках бокал. Рядом стояла початая бутылка с темным напитком.