Одинокое сердце

– Все прекрасно, – выдавила из себя улыбку и попробовала отнять документы.

Но мужчина не выпускал их из рук. Так мы тянули бумаги друг на друга, пока он все шире улыбался, а я напрягала руки и закипала от злости. И азарта. Так, когда-то давно я соревновалась с учениками отца, играя в перетягивание каната. Кажется, я увлеклась этим, потому что стоило мужчине резко разомкнуть руку и выпустить злосчастные листы, как я невольно оступилась, отклонилась немного лишнего назад и потеряла равновесия. Шлепнулась смачно, больно ударившись задницей о твердую поверхность пола.

Я растянулась, держа над собой вырванные листы, и смотрела в потолок, пытаясь сообразить, как такое могло произойти. И видимо слишком долго пролежала, так как надо мной навис Никольский и странно посматривал на меня. Но вместо того, чтобы рассмеяться надо мной, он протянул руку, предлагая помощь.

– И как вас так угораздило, Маргарита Александровна? – все же лукавая улыбка заиграла в уголках его губ.

– Не знаю, – честно ответила я, прикоснувшись рукой к его раскрытой ладони.

Теплая рука, не очень крупная, но крепкая, жилистая, заставила меня вздрогнуть от ощущения касания. Преодолев секундное замешательство, я все же постаралась как можно грациознее встать, не сверкнув ничем лишним. Все-таки юбки не моя одежда. Виктор Алексеевич задумчиво наблюдал за моими безуспешными попытками и, не выдержав, наклонился, чтобы резко подхватить и поднять на руки. Оказавшись на мгновение в его объятиях, я покраснела и оттолкнула инстинктивно, как только ощутила твердую поверхность под ногами.

– Спасибо, – выдавила из себя, отворачиваясь от мужчины, который не сдвинулся с места. Он буравил меня тяжелым взглядом, вынуждая еще сильнее покраснеть.

Я махнула перед его носом мятыми бумагами.

– Пойду, переделаю, – пробубнила и быстро скрылась за дверью кабинета, тяжело дыша на пороге под удивленные возгласы Инны.

Кажется, она расценила это несколько иначе. Наверное, была уверена, что мне досталось от Никольского, поэтому я и выглядела так удрученно и подавленно, но на самом деле я впервые смутилась от прикосновений мужчины.

С документами я закончила довольно быстро, передала их Никольскому, с опаской переступая порог. Он принял новый вариант и сказал, что на сегодня я могу быть свободна. Покосившись еще раз на мужчину, я убедилась, что он не придал особого значения моему полету около его стола, погрузившись с головой в работу. Я же была счастлива, что могу вернуться домой к Тане. Но лишь одно омрачало мою радость – я должна была ей рассказать об угрозах бывшей начальницы. Уверена, Таня будет рвать и метать, а на меня посыпятся обвинения в глупости.

После возвращения домой и рассказа, все произошло точно так, как я и предполагала. Но в итоге мы пришли к одному верному решению – я должна поехать к начальнице и заявить той, что она нарушила трудовое законодательство, не приняв меня на работу официально, выплачивая черную зарплату и прочие нарушения, про которые трещала Таня. Я согласилась с ней, будучи уверенной в то, что это подействует на начальницу. Мало кто из работодателей хотел подобных проблем с налоговой и трудовой инспекцией, а с затейницей Таней можно было устроить той беспокойную жизнь. Воевать, так до конца.

Утром Таня хотела поехать со мной. Я с трудом, но заставила ее остаться дома. Сама же натянув свою привычную спортивную одежду, поехала в торговый центр, где предстояли тяжелые переговоры.

Припарковав пикап на полупустой парковке, я добралась до торговой точки, в которой уже трудились мои бывшие напарницы.

– Привет, – сказала я, оказавшись рядом с девушками.

Те покосились на меня, но поздоровались.

– Полина тут? – тихо спросила я.

– Нет, – ответила одна из девочек. – Звонила недавно. Сказала, что будет минут через пятнадцать. Вот ждем. Блин, из-за твоего решения свалить, мы теперь попали. Она опять устраивает инвентаризацию. В кассе денег вечно не хватает, – напарница не унималась, покачивая головой.

Я знала, кто был виноват в вечных проблемах магазина. Администратор воровала, но никто не мог ничего сказать ей. Она была хорошей знакомой нашей начальницы. А очернить ее имя – это подписать себе приговор.

Я дождалась начальницу, которая на удивление была улыбчивой, когда ворвалась в свой магазин.

– Маргарита, доброе утро, – протянула она, прижавшись ко мне для какого-то подобия объятий.

Я же постаралась не вздрогнуть и не отшатнуться от такого внимания. Слишком подозрительно выглядела начальница. Я ожидала совсем другую реакцию от нее.

– Хорошо, что ты приехала, – она потащила меня за руку в сторону кладовой, где мы хранили товар, сами переодевались и кушали.

Я покорно следовала за ней, пока нас провожали с удивлением на лицах коллеги.

– Вот, – она быстро извлекла из своей красной сумки конверт и протянула мне. – Это деньги за отработанные смены, плюс проценты за продажи. И компенсация за отпуск.

Я взглянула на конверт, перевела взгляд на женщину и спросила:

– Вы шутите? Вчера обвиняли меня и грозили заявить. А сегодня откупаетесь?

Полина нервно хохотнула, а после сглотнула ком в горле.