Одинокому везде пустыня

- Саша, не будь наивной. Разве ты не видишь, сколько пьют у нас в госпитале? А это еще не фронт, не ад, это только предбанник ада. И пьют не от распущенности, а от страха, от жизни, от смерти чужой заслоняются, от боли. И женщины многие попивают, а для них это дорога в бездну. Женский алкоголизм безвозвратен, его не лечат.

- Но я ведь тебе обещала! Я же поклялась!

- Ой, смотри, смотри, доченька, благими намерениями дорога в ад вымощена.

- Ма, я поклялась, сколько можно!

- Ладно. Больше не буду об этом. Немец рвется к Волге, сегодня утром я слушала - идут бои под Сталинградом. Наверное, туда вас и бросят. Там все главное только и начинается, помяни мое слово[8].

- Ты разбираешься в стратегии? Откуда у тебя это?

- Не знаю! - засмеялась Анна Карповна.- У нас ведь род армейский да флотский. Чего тут разбираться? Если немец возьмет Сталинград, будет очень плохо. Бакинская нефть, Кавказ - все будет отрезано.

- Ма, а какую роль в нашей жизни сыграл папин денщик Сидор Галушко?

- Большую. Потом как-нибудь расскажу, это отдельная история.

- Когда же потом? Я ведь на фронт ухожу!

- А вот придешь с фронта, я и расскажу, - нежно глядя на дочь, улыбнулась Анна Карповна.

- А мы победим?

- Непременно!

- А хороший был человек этот Сидор Галушко или очень хороший?

- Неплохой.

Мама явно уходила от разговора, и Сашенька настояла на его продолжении.

- А хоть фамилию его носить не стыдно?

- Раз мы столько лет ее носим, значит, не стыдно. Что, графская кровь заговорила? - усмехнулась мама.

- Да! - засмеялась Сашенька.- Получается, что так… Раньше мне до того не нравилась наша фамилия, что я ее, ух, как не любила! А теперь, когда знаю, что есть и другая, настоящая, я вроде бы смирилась.

- Ну да,- сказала весело мама,- это когда у тебя в гардеробе висит хороший костюм, то можно поносить и плохонький, притом совершенно спокойно. Так человек устроен: ему главное - знать, что у него за душой есть запасец. Я видела очень богатых людей, которые одевались кое-как, но при этом у них была такая властность в движениях и жестах, что никто не признавал их за бедняков или за людей, нарушающих правила хорошего тона. В любой ситуации держись уверенно, и все подумают, что так и надо, что это не у тебя какая-то оплошка, а они чего-то недопонимают.

ХLIV

На другой день, накануне отъезда на фронт, все шестеро открепленных из госпиталя неожиданно получили правительственные награды: Сашенька - Орден Трудового Красного Знамени[9], Марк - "Знак Почета", а остальные - медали "За трудовую доблесть" и "Трудовое отличие"10. Начальник госпиталя, главврач, поздравляя награжденных, скромно умолчал о том, что все эти награды добыты исключительно его хлопотами и ходатайствами, в том числе и благодаря его личным связям, его громкому имени. В свое время он был знаменитым хирургом, а где-то к шестидесяти годам его руки поразил артроз, и он, как говорил сам о себе, "выбыл из игры" и занялся организаторской деятельностью. Начальник госпиталя не получил никакой награды и, кажется, ничуть не огорчился этому. Что касается Сашеньки, то ей не хотели давать сразу такой высокий орден, но начальник госпиталя объяснил в инстанции, что это у нее не первая, а вторая правительственная награда - он имел в виду ту самую пресловутую Грамоту ВЦИК за физкультурный парад на Красной площади, которая, как оказалось, открыла для Сашеньки многие тяжелые двери, так что она совсем не зря простояла пять минут вверх ногами над знаменитой брусчаткой.

С ответным словом от награжденных выступила Сашенька, как получившая наиболее высокую награду.

- Спасибо, что вы нас отпускаете, товарищ главный военный врач! Спасибо вам, дорогой Иван Иваныч,- вдруг сбилась с официоза Сашенька, и все присутствовавшие в зале заулыбались и захлопали в ладоши.

- Да разве ж я вас отпускаю? - сказал главврач.- Отрываю с кровью, у меня все хорошие, но вы - из лучших. Воюйте, ребята! За Родину! Ура!

- Ура! Ура! - громко и нестройно подхватили медсестры, врачи, санитары и ходячие больные, набившиеся в конференц-зал.

- Так ты у меня и в генералы выйдешь! - счастливо сверкая глазами, сказала мать, когда они остались дома одни.

- В адмиралы! - засмеялась Сашенька.- Обожди, я до моря доберусь и выйду в адмиралы!

- Дай Бог! Дай Бог!

- Ма, ты не ходи меня провожать, хорошо?

- Хорошо. А почему?

- Такая примета есть - это мне Матильда сказала.