Одиссей

Именно поэтому «Одиссея» все еще трогает нас. Она рассказывает историю возвращения к самому себе и к жизни. Мы узнаем этот мотив во многих современных шедеврах искусства и кинематографа, включая фильмы «Начало» и «Матрица». Если герой не проснется и не вернется к себе, его тело и сознание канут в небытие. Перенесите эту тему из сказок и научной фантастики в реальную жизнь – и ничего не изменится. Проблемы будут те же самые. Датский философ Сёрен Кьеркегор только об этом и писал. Он боялся, что человек проживет свою жизнь как пассажир, лишь наблюдающий из окна за происходящим. Как если бы он смотрел на себя со стороны. И жил свою жизнь, на самом деле не проживая ее. Иногда и мне интересно, когда же жизнь начнется по-настоящему. Я прожил уже довольно долго и чувствую, что прошел базовые уровни и преодолел последние препятствия. Я забрался довольно высоко – уровня этак до 77-го, так что я уже совсем готов. Жизнь может начаться. Я все еще чувствую себя молодым, просто более мудрым и опытным, чем 10–20 лет назад, другими словами, я готов начать жить по-настоящему. Вместе с тем меня не оставляет подозрение, что где-то за углом прячется главный злодей, который вот-вот выскочит на меня со словами: «Game over! Игра окончена». И что же я делал все это время? Хммм. Не только Одессей заблудился и этим подверг свой дом опасности.

Кьеркегор подходит к этой проблеме очень оптимистично, но, к сожалению, ее не решает. Просто потому, что он не предлагает готового курса, который приведет нас домой. Его ответ неоднозначен. Главная задача человека – осмелиться быть субъективным, утверждает Кьеркегор, тем самым отправляя в топку все книги по саморазвитию.

Потому что готового рецепта не существует. Что значит жить, что значит быть субъективным – это каждый должен решить сам. «Со всемирно-исторической точки зрения индивидуальный субъект, конечно же, – всего лишь пустяк, однако… с этической точки зрения индивидульный субъект бесконечно более значим»[10]. В этом вопросе не существует объективных истин, только субъективные. Поэтому Сократ может с искренней убежденностью заявлять, что ничего не знает. Он знает то, что недоступно объективному знанию: он знает, кто он есть.

Когда Кьеркегор пишет, он жонглирует словами, почти как авторы детских считалок. Шалтай-Болтай и Шишел-Мышел. Но Кьеркегор иногда совсем перегибает палку. Его необходимо читать с максимальным усердием, и желательно иметь под рукой пару специалистов по датскому языку образца двухсотлетней давности. Он и сам признает, что его изыскания ненаучны – и в слух насмехается над любыми объективными системами. Его истина субъективна, а не объективна. Истина искренна, а объективное безразлично к искренности. То, что истинно для меня, и является истиной, и только это имеет значение. Истина отвечает не на вопрос «что?», а на вопрос «как?». Как я отношусь к самому себе, своей жизни и тому, что считаю реальным и истинным. Что хорошего в том, чтобы отыскать истину, которая не вызывает у нас никаких эмоций? «Не является ли отсутствие внутреннего тоже своего рода сумасшествием?»[11]. Потому-то Кьеркегор считает, что Дон Кихот куда нормальнее профессора, который в одном абзаце с тридцатью библиографическими ссылками и тремя оговорками сможет объяснить, что такое человек. Потому что в процессе он и сам забудет, что является человеком. А Дон Кихот? В своем буйном помешательстве, с тазиком для бритья на голове и ветряными мельницами во взгляде, он изменит человечество, потому что он так искренне и полно отдается тому, что делает. «Решающим фактором становится страсть бесконечного, а вовсе не содержание, ибо содержанием здесь как раз и будет такая страсть. Таким образом, субъективное “как” и сама субъективность оказываются истиной»[12].

Кьеркегор знает, в чем заключается противоположность субъективной истины: в мещанской обыденности. Общественное пространство, которое мы заполняем сугубо прекрасным и политически корректным содержанием, представляет собой полюс, противоположный субъективности. Многие из нас кивнут с пониманием. Мещанство – это зло. Мы все согласимся с этим, и в тот же момент превратимся в то, что Кьеркегор презирает всеми силами души. Ведь он критикует не мещанство – но объективность, обыденность. Тех, кто без раздумья соглашается с любым утверждением – «полностью согласен!» и «да, не правда ли?», тех, кто всегда наступает на пятки самым модным и популярным членам общества, тех, кто знает, что сейчас принято критиковать, а чем восхищаться, кто поет в унисон с церковным хором сегодня и присоединяется к толпе, кричащей «Распни его!», завтра. Так что поостерегитесь осуждать людей за то, что они не понимают Кьеркегора. Вполне возможно, что самый эксцентричный маргинал в своей сумасбродности гораздо ближе к кьеркегоровской субъективности, чем вы.