Одиссей Фокс

Чернушка издала тот самый пронзительный вибро-вопль… но в этот раз он был радостный, слегка на другой частоте, от него будоражило и хотелось прыгать. Птица схватила кружбан и с адской силой швырнула его в угол рубки, тот отскочил и стал носиться по небольшому помещению, как бешеный.

— С ума сошла! — закричал Фокс, закрывая руками голову, но птица телепортировалась и поймала Магса прямо перед тем, как он врезался человеку в лицо.

— Воот, — удовлетворённо кивнул Одиссей, — хорошая птица, умная птица. Дрессированная. Дай кружку. Гамма, запусти её в космос.

Гибкие щупы схватили Магса и шустро утащили его в мусорный блок. Секунд двадцать спустя Фокс увидел через панорамное окно, как кружбан вылетел из мусороприёмника и помчался прочь, словно пузатый метеорчик.

Птица склонила голову набок, глянула на Фокса, на Магса, сорвалась с места и исчезла, появилась в космосе, мелькнув росчерком непроглядной тьмы, поймала кружку, опять исчезла, возникла в рубке и сунула даже не похолодевший кружбан прямо Одиссею в руки. Всё это произошло быстрее, чем он успел воскликнуть «Фас!»

— Какая же ты умница, — улыбнулся детектив. — Гамма, ну что там внешние сканеры?

— Прыжки вне корабля классифицированы как атомарная телепортация, — как ни в чём не бывало ответил ИИ. — Подтип «Кротовая нора». Чтобы перейти из одной точки в другую, существо создаёт червоточину, которая на мгновение соединяет обе точки, как бы далеко друг от друга они не находились. И пролетает сквозь получившийся тоннель.

Одиссей покачал головой, стараясь не поддаться эмоциям.

— Значит, расстояние не имеет для Чернушки значения? Она может мгновенно прыгнуть куда угодно?

— Вероятно, да.

— Тогда почему она была истощена и на грани смерти, будто летела в космосе месяцы или даже годы? Ведь она могла прыгнуть к нам моментально. У тебя есть гипотеза, Гамма?

— Данных для обоснованного логического вывода недостаточно.

— Но хватает для интуитивного, — прошептал Одиссей. — Чернушка прыгнула не только в пространстве, но и во времени.

Фокс знал, что кротовая нора, или червоточина — это природная аномалия, разрыв в ткани космоса. На какое-то время она совмещает две точки на разных концах вселенной в одну. Но червоточины бывают разные, и если разрыв формируется под действием мощного гравитационного поля, например, от чёрной дыры, то время внутри червоточины замедляется по сравнению с обычным ходом часов в остальной вселенной.

— А если, пытаясь добраться до нас, эта птица создала кротовую нору через гравитационное поле чёрной дыры? — воскликнул Фокс. — И пролетела сквозь неё прямо в будущее! Годы прошли сквозь её тело… Чернушка почти рассталась с жизнью, чтобы спасти хозяйку.

Одиссей закрыл глаза. Он всё же поддался эмоциям. Израненная Нисса, умолявшая пощадить, прижатая к стене, не шла из головы. Он стал свидетелем всего четырёх коротких обрывков её судьбы, но Фокса не покидало ощущение, что вся недолгая жизнь девочки промчалась у него перед глазами. Словно он всегда был с ней, незримый наблюдатель… и ничего не сделал, никак не помог.

Нисса появилась на свет в нищей колонии, обречённая на тяжелые будни и скорую смерть. Чем виновен этот маленький, несвободный человек, рождённый больным? Чем она заслужила тяготы, которыми жизнь с детства сковала ей руки и ноги в прокрустовом ложе космической конуры? Страдание и безнадёжность словно были прописаны у Ниссы в ДНК. Одиссей знал, что это удел многих несчастных существ в огромной галактике, но от этого ему не становилось менее горько за девочку с астероидов.

Вселенная прекрасное, но безжалостное место. Тебе даётся величайший дар, Жизнь — и всё хорошее и плохое, что идёт к ней в придачу. Но одних жизнь ласкает и балует, а других мучит и бросает, а главное, от чего это зависит — где и когда ты родился. От этой несправедливости сводит скулы и может вывернуть наизнанку.

Ведь Одиссей знал, каково это. Он был нищим мальчиком на планете Грязь, никому не нужный, никем не любимый, никак не защищённый: полуголый крысёныш среди живых и мёртвых отбросов. За ним охотились, его презирали и ненавидели каждый день, каждый шаг. Его пытались убить, из жадности и злобы, ради выгоды и ради забавы, над ним издевались и унижали — но гораздо хуже было равнодушие: всех вокруг, всего мира. Равнодушие пыталось не убить, а сломать его, сделать хуже. И равнодушие победило. Царапаясь и извиваясь, выживая, тот Одиссей превратился в маленькое чудовище, о котором он никогда не хотел вспоминать, но не мог забыть. Даже после стольких лет. «Грязное сердце», так его звали на планете Грязь, и это имя было точным и правдивым: в восемь лет он впервые предал, в девять впервые убил, в десять впервые по…

— Анализ энергетического выброса в момент образования червоточины, — внезапно сказал Гамма, — и мера выброшенной энергии с отрицательной плотностью, показывают теоретическую величину темпорального отклонения в чуть больше, чем тридцать два года.