Одиссей покидает Итаку. Книги 1-13

Разумеется, все это можно и нужно считать приятным приключением, подарком судьбы, сведшей меня если и не с «девушкой моей мечты», то уж во всяком случае с женщиной, наиболее отвечающей самым строгим критериям внешней привлекательности. И если не заглядывать слишком далеко вперед, и всем другим критериям тоже. А ее изощренные космогонические построения следует считать ее сугубо личным делом. Я сам не чужд тому, чтобы в подходящей компании потешиться мыслью, и не поручусь, что все и всегда понимают меня правильно. Так что «не судите, да не судимы будете». И на этом можно было бы и прекратить прения, если бы…

Как и для чего она меня нашла? Как сумела три раза за день перехватить на никому неизвестном и непредсказуемом маршруте? Ей что, больше в Москве и поговорить не с кем? Рационального объяснения этим вопросам я дать не мог. Иррациональные же объяснения меня устраивали еще меньше, ибо иррационального не приемлю в принципе. Хотя бы потому, что тогда исчезает всякая возможность действовать адекватно обстановке.

Зато все это еще более усиливало мой к Ирине интерес. Ну, ладно, предположим, что рано или поздно все объяснится… И будем с нетерпением ждать завтрашнего вечера и дальнейшего развития событий.

…Она уже ждала меня у Сретенских ворот, как раз в тот час, когда люди с улиц вдруг, как по сигналу, исчезают все разом и в городе становится неожиданно просторно, только светят радужными огнями витрины да с шелестом пролетают машины, мелькая белыми и красными огнями. Еще десять лет назад такого явления не наблюдалось и Москва, как любой крупный город мира, до глубокой ночи кипела людскими водоворотами, а по улице Горького и вообще было не протолкаться. А теперь только одинокие прохожие попадались нам навстречу. При виде вполне обычной пары могли ли они представить, что не просто мужчина и женщина идут рядом, а осуществляют контакт две цивилизации, нет – даже две вселенные.

Говорили мы с ней на этот раз о вещах практических. Я, в силу ограниченности своего воображения и излишней начитанности, представлял вмешательство в историю слишком драматически. Вплоть до физического устранения каких-то значительных личностей, создания анахронизмов, экспорта техники и технологии, еще чего-то столь же конкретного и впечатляющего, вполне в духе лучших образцов нашей и зарубежной фантастики.

Ирина же меня одновременно разочаровывала и успокаивала. Наша история, говорила она, и наша цивилизация выглядят такими, как есть, оттого что в силу неведомых причин, в ограниченном регионе Земли, а именно в Европе, вдруг изменился стиль и способ человеческого мышления. Люди стали по-иному смотреть на мир, иначе оценивать связь явлений. Возникла европейская психология и философия, вызвавшие развитие науки в нашем понимании, прогресс, научно-техническую революцию и так далее. Нигде больше ничего подобного не произошло. Ни в Индии, ни в Китае, ни на американском континенте самые гениальные открытия и озарения не стыковались, не воздействовали друг на друга, не подкреплялись хоть какой-то общей теорией. Те же китайцы сотни лет жгли порох в фейерверках, но так и не догадались засыпать его в подходящую трубу, вложить какой-нибудь снаряд, хоть камень, и поджечь с другого конца… Ну, и так далее. Значит, без европейского поворота в способе мышления мир был бы совсем другой, на наш никаким образом не похожий. Все было бы другим – и культура, и уровень материального производства, и психология. Лучше это было бы или хуже – совсем другой вопрос. Все остальные народы жили по-своему тысячи лет и не испытывали потребности в чем-то ином. Кстати, для наших пришельцев сама концепция так называемой истории – вещь совершенно чуждая. Да и на Земле история, как цепь взаимосвязанных событий, определяемых объективными законами, тоже чисто европейское понятие, в других местах имели место совсем другие мнения на этот счет. Вот и у тех (тут Ирина махнула рукой куда-то вверх и в сторону) и логика совершенно иная, и взгляд на то, что важно и что нет в жизни разумных существ, и даже представление о том, что это такое вообще – событие. И какие из этого события воспоследуют причинно-следственные связи… Мы, к примеру, думаем, что цель постройки электростанции – снабдить энергией промышленность и граждан, а с их точки зрения гораздо важнее, что в освещенном городе ночью не видны звезды, следовательно, мышление его обитателей будет совершенно иным, нежели при регулярном тех же звезд созерцании…

– Так как же! – возмутился я, уже захваченный правилами предложенной ею игры. – Как же они в таком случае могут понимать что-то в нас, в нашей жизни, определять, что и как нам делать? Они могут решить, что главная цель появления на свет, скажем, Лермонтова – в том, чтобы он принял участие в сражении при Валерике и убил там кого-то, кто мог стать основателем новой религии. Или создать великую мусульманскую империю. А стихи – так, побочное…

Ирина тихо рассмеялась.