Одиссей покидает Итаку. Книги 14-21

Главным военным советником, а фактически Главкомом всех вооруженных формирований республики он решил назначить комдива Рокоссовского. Командующим объединенной группировкой советских «добровольцев» - комбрига Петрова, прославившегося во время обороны Одессы и Севастополя. Оба летом сорок первого проявили себя наилучшим образом. Первый - командуя механизированным корпусом, вынужденным сражаться без приказов, снабжения, знания стратегической ситуации, второй сумел создать боеспособную Приморскую армию из остатков раздерганных и деморализованных частей, когда многозвездные генералы теряли управление сверхмощными группировками и бежали в тыл «вперед собственного визга». Он же успешно оборонял беззащитные с суши приморские «крепости», проявляя чудеса изобретательности в безнадежной, казалось бы, обстановке.

Громов принял предложение Шульгина возглавить авиацию, Кузнецов - флот.

Теперь он имел рядом с собой людей, тех самых, о которых говорил Сталину, - способных раскованно мыслить, поступать адекватно любой возникающей ситуации, отстаивать свое мнение на любом уровне власти и, в отличие от того же Жукова, воевать не числом, а умением.

В первые дни, войдя в курс дела и наведя порядок среди непосредственно подчиненных ему советских командиров, Шульгину пришлось заняться дипломатией.

С трудом удерживаясь в пределах протокола и обычной вежливости, он только что за грудки не тряс военного министра-социалиста Индаленсио Прието, толстого, вальяжного сибарита, обладавшего в то же время железной волей, помноженной на скрытность и хитрость. Шульгин знал, что его стратегической идеей было всемерное ослабление влияния на военные дела коммунистов и их союзников, а войну он собирался выиграть позже. Рассчитывая, и небезосновательно, что после установления однопартийной «демократической диктатуры» англо-французы начнут помогать республике по-настоящему. Если останется кому помогать.

Шульгин же мыслил совершенно противоположным образом: сначала победа, а уже потом - политические игры. Между теми, кто уцелеет и вообще к ним будет допущен.

Безусловно, в белом Крыму было гораздо легче. Совсем разные вещи - сплоченная команда друзей-единомышленников, прочный тыл, неограниченные денежные средства, армия, пусть и утомленная шестилетней войной, но по-настоящему профессиональная, готовая сражаться до последнего бойца, и тот бедлам, который Шульгин увидел здесь.

Воевать (в современном смысле) испанцы не умели, единственный теоретический багаж офицеров и генералов - проигранная сорок лет назад война с американцами. Довоенная армия развалилась, новая так и не сформировалась как единый боевой механизм. Добровольцы-республиканцы и интербригадовцы горели, как говорится, энтузиазмом и ненавистью к фалангистам, но представляли собой вооруженную лишь легким стрелковым оружием массу, мало дисциплинированную, плохо управляемую, достаточно стойкую в обороне, но наступать способную только в плотных боевых порядках на дистанцию прямой видимости.

Сохраняющееся в стране «демократическое коалиционное правительство» представляло собой наихудший в условиях гражданской войны способ управления, и чем дольше она тянулась, тем острее проявлялись его органические пороки: межпартийные дрязги, неспособность оперативно решать неотложные вопросы и проблемы, которых становилось все больше по той же самой причине.

Шульгин за дни, проведенные в бесконечных совещаниях с нашими советниками и представителями, а также и испанскими «товарищами и не очень», убедился, что наяву дела обстоят еще хуже, чем представлялось по книгам и документам.

Чтобы вести и выиграть гражданскую войну, нужна диктатура, не менее жесткая, чем франкистская здесь или большевистская в России. Из-за ее отсутствия там проиграли белые, здесь проигрывали республиканцы, а как ее учредишь, не устроив очередного государственного переворота? Главное - какими силами?

Коммунисты взять всю полноту власти не способны, не то руководство и не тот «человеческий материал». Очевидно, что при первой же попытке все их нынешние союзники разбегутся или перейдут в вооруженную оппозицию. Начнется бессмысленная и кровавая борьба всех против всех, что будет на руку только Франко. В считанные недели его войска овладеют инициативой полностью и окончательно.

Судя по радиограммам из Москвы и Севастополя, подготовка танковой бригады и конвоя затягивалась и затягивалась, в полном соответствии с теорией «трения» Клаузевица, если даже исключить прямой саботаж, чего исключать было нельзя.

К исходу первой недели Шульгиным овладело чувство, близкое к отчаянию. Как бывает на экзамене - время неумолимо убегает, а ты тупо смотришь на чистый лист бумаги, грызешь ручку, ощущая в голове гулкую пустоту и понимая, что спасения нет.