Одиссей покидает Итаку. Книги 14-21

Вот вам и пожалуйста, понимайте, как хотите. Но, главное, возвращение все же обещано, правда, вариантов многовато. Что ж, остается как-то избежать «заблуждающегося возвращения». Знать бы еще, что это такое. Сам мудрец достаточно туманно комментирует гексаграмму в том смысле, что бедствия проистекут не вследствие естественного хода развития мира, а собственной деятельности подразумеваемой личности. Воздействие моральных качеств на процессы природы…

Не так уж глупо, между прочим. Разве не о том же они с Новиковым размышляли? Единственный вопрос - какие именно моральные качества будут сочтены приемлемыми «природой»?

Скорее только те, которые имеются в наличии. Умным прикинуться можно, порядочным - не в пример труднее, скорее всего вообще невозможно в течение сколь-нибудь значительного отрезка времени.

Сашка поставил книгу на место. Пошел к кормовому балкону, по пути думая, что в море, с теплой компанией друзей и подруг, на ближайшие полгода ничем не озабоченной, здесь было бы куда веселее.

Он отчетливо понимал, если бы так вдруг случилось - вспыхнули бра и люстра под подволоком, увидел бы Новикова с бокалом виски, в котором позванивают о стенки кубики льда, смутно улыбающегося, изрекающего истины и парадоксы в духе лорда Генри, Аню, полулежащую на диване, музицирующую за электроорганом Ирину, - Шульгин с ходу бы согласился забыть все и от всего отречься. Черт с вами, пусть так и будет! Как в рассказе «Поезд в ад». Нет, ну чего еще желать?

Эта идиллическая картина вызвала у него готовность к капитуляции быстрее и проще, чем почти непереносимый для психики волновой удар.

Увы, принята она не была.

Все оставалось, как было, за одним исключением. Ни пирса, к которому был пришвартован «Призрак», ни портовых кранов, ни огней города вдали он не увидел.

Бескрайняя пустая гладь моря или океана, моментами освещаемая половинкой луны, которую то и дело закрывали рваные летящие тучи. И ничего больше.

Сашка со вкусом выматерился, опершись ладонью о ручку двери.

Что ж, господа, вы упустили свой шанс! А я ведь почти уже сдался. Секунда-другая в том же направлении - и все!

Значит, они тут ни при чем, или…

Ну, раз нет, так нет. Наваждение прошло. Он вернулся к самодостаточной данности. Как так вышло, что он не слышал ни звука заработавших турбин, ни положенных при отходе сигналов, ни топота ног команды по верхней палубе, ничего?

Опять гиперперенос, как случилось с яхтой и ее экипажем прошлый раз?

Шульгин передернул плечами и направился к трапу, готовясь к чему угодно.

«Чего угодно» не случилось. Пустая палуба, пустая рубка. Подсвеченный лампочкой нактоуза компас указывает курс на чистый зюйд. Слегка ходит, на полрумба вправо-влево, деревянное колесо штурвала, как и должно быть, если не держит его рулевой, а яхта под правильно выставленными парусами движется в крутой бейдевинд.

Паруса стояли все, включая стаксели, топсели и трисели. Значит, до первого шквала. Зазеваешься - яхта либо ляжет на борт, либо в лучшем случае останется без стеньг, а то и мачты повалятся. Слишком уж прочны дакроновые полотнища и нейлоновые тросы. Известное дело.

Кто же их поставил?

Из чистого интереса Сашка прошел на бак до самого бушприта, убедился, что нет на борту ни души, человеческой или биороботской. Один, значит.

Форштевень рассекал гладкую, едва гофрированную водную поверхность бесшумно, не образуя буруна, но скорость при этом для парусника была приличная, узлов десять, никак не меньше.

«И куда же это меня везут? - отстраненно подумал Шульгин. - Если тот раз мы стояли в Севастополе, сейчас, значит, идем к Босфору. А точнее?»

Определяться по звездам он не умел - на штурмана не учился. Компьютер тоже не помощник, в двадцать первом году до спутниковой навигации додуматься не успели. Если он, конечно, находится именно там, а может и в любом другом году до и после Рождества Христова. Или вообще нигде.

Идеальное решение для врагов, если они на самом деле возжелали от него избавиться ненасильственным способом. Вполне в их «гуманном» стиле: сам выбрал комфортабельную плавучую тюрьму, и болтайся по волнам до скончания света, а точнее - срока автономности. У «Призрака» таковой составляет чуть больше месяца при полном экипаже, по питьевой воде и продовольствию. В одиночку можно протянуть месяца четыре-пять. Если наладить опреснитель и снабжение дарами моря - год, два, возможно и больше…

«Летучий Голландец», короче. При условии, что за это время ни до какого берега не доберется, что совсем не исключено. Заставят крутить циркуляцию посреди Тихого или Индийского - и привет!

Не мытьем, так катаньем.

Сашка решил проверить степень дозволенного. В ходовой рубке сел в капитанское кресло, пробежал глазами по приборной доске. Похоже, все системы работают. Нажал кнопку запуска двигателей, двинул от себя ручки дроссельных заслонок. Застучали движки, зафыркали, схватили, через минуту заработали в нормальном режиме.

Еще чуть газу. Лаг указал, что скорости прибавилось, на узел, два, три…

Он и сам это чувствовал. Больше нельзя, при полной парусности.