Одиссей покидает Итаку. Книги 14-21

Вот и он сейчас предполагает фактически в одиночку переиграть для начала мировую сверхдержаву со всей её военно-технической и интеллектуальной мощью, и это не кажется ему бредом маньяка вроде инженера Гарина. Он просто имеет перед собой конкретный пример и образец в деяниях старших товарищей, а главное – непоколебимо уверен, что ничуть не хуже Шульгина или даже Новикова сумеет создать нужную мыслеформу для обеспечения предполагаемых действий. Совсем не всеобъемлющую, способную подменить целый реальный мир, а весьма и весьма локальную – чтобы в её пределах какой-нибудь условный «демон Максвелла» послушно и верно распределял вероятности: все благоприятные – тебе, весь негатив – партнёру. Причём с кумулятивным эффектом.

По крайней мере – до сего момента у Фёста, как ему казалось, всё получалось. Он не ставил (до поры) перед собой грандиозных задач, скорее, как хладнокровный и скупой преферансист, играл только по своим картам, не полагаясь на прикуп, и вистовал лишь при четырёх гарантированных взятках. Иногда выходило слишком медленно и немного нудно, зато – верняк.

Может быть, именно поэтому Шульгин перед своим «крайним» уходом дал ему фактически карт-бланш, поручив Воронцову издалека присматривать за «молодым», без крайней нужды не вмешиваясь.

Но мы опять несколько отклонились.

Сарториус, кем бы он ни был и кто бы ему ни покровительствовал, совершил типичнейшую для подавляющего большинства разведчиков ошибку. И не совершить её не мог.

Правильно было сказано каким-то специалистом контрразведывательного дела – «Наши клиенты всегда горят на связи. Либо – на попытках её установить». А как без связи? Хоть ты даже личную, только на тебя и в специальном режиме спутниковую группировку запустил – всё равно радиоволны надолго не спрячешь. Чего-то же другого вроде гравитации или телепатии в распоряжении господина Сарториуса с компанией пока не имелось. Не повезло ему ещё и в том, что Фёст случайно оказался свидетелем его «радиосеанса», причём оказался во всеоружии. Но не попался бы Сарториус сейчас – спалился бы завтра, потому что Фёст уже настроил Шар на фиксацию всей входящей к президенту и его окружению информации по любым каналам, и исходящей тоже. Так что вопрос был только во времени.

А вот и первые результаты поиска появились на экране прибора. Вадим с радостным удивлением хмыкнул, переключил Шар на принтер – он любил работать с печатными документами – и решил, что первую на сегодня рюмочку коньяка он точно заслужил. Благо и кофе в чашке ещё совсем горячий.

И как раз в этот момент зазвучал гудок вызова, и на соседнем экране (всего в мастерской, где работал Вадим, их было шесть, для разных нужд) появилось изображение Воронцова.

– Приветствую, ваше высокопревосходительство, – изъявил почтительность Фёст. – Вы откуда, проездом из Костромы в Вологду?

– С чего это ты такой радостный? – подозрительно сощурился Дмитрий.

– Да так. День хороший. Вчера Лютенса завербовал, завтра отправлю в Вашингтон с подборочкой интересных документов и предложением, от которого Ойяма-сан едва ли сможет отказаться.

– Это хорошо. А у меня тоже интересные новости. Ну, во-первых, операция с Катранджи завершена, и он с девушками домой возвращается. Тут кое-что случилось, теперь наш друг железно на войну с англами замотивирован, личные у него причины появились. Представь, когда они его виллу захватывали, вазочку разбили. Вроде ничего особенного, но она, оказывается, прямо из гробницы очередной египетской Нефертити к нему попала. Ценность обозначить – нулей не хватит. И второе…

Фёст видел, что Воронцов тоже весело возбуждён, и едва ли только случаем с Ибрагимом. Здесь что-то посерьёзнее.

– Слушаю со всем вниманием.

– Видишь ли, я тут в Замке кое с кем пообщался и, мне кажется, решил загадки и нынешнюю и дней минувших…

– Насчёт чего? – В сердце у Фёста что-то екнуло. Вроде как предчувствие какое-то.

– Насчёт того, кто все подлянки устраивал и без нашего разрешения собственный канал между мирами наладил. Помнишь, как вы с Секондом Затевахина поймали?

Вот он, момент истины, с ликованием подумал Фёст. Теперь он покажет старшему брату, кто есть кто. Как там у Стругацких? «Младший был дурак, естественно, но вот кто был первый?»[164].

– Удивительно, Дмитрий Сергеевич! Просто слов нет! – расплылся в льстивой улыбке Вадим и показал Воронцову только что распечатанную фотографию старца с острова. – Его, случайно, не Сарториус зовут? А то попался мне тут один…

Глава одиннадцатая

Воронцов, как он ни умел владеть собой, только что рот не раскрыл от изумления. А Фёст, наоборот, преисполнился хорошо замаскированного самодовольства. Ну как же, самого Дмитрия Сергеевича уел, да как!

– Жаль, что не могу сказать, как Павел Первый прадедушке нашего Владимира: «Ну, Белли, ты меня удивил, так и я тебя удивлю»[165]. Но галочку против твоего имени в формулярном списке поставлю. Что ещё успел выяснить?