Одиссей покидает Итаку. Книги 14-21

«Любимая жена барона», когда он ее представил в ответ на просьбу Скуратова познакомить с кем-нибудь из женщин, добровольно переселившихся с Земли в «Дуггурляндию», сразу произвела на землян впечатление сильнее того, на какое они рассчитывали. Виктор всего лишь хотел задать несколько вопросов женщине, чтобы лучше представить психологию столь странных, на его взгляд, «союзов». И, наверное, подсознательно все они рассчитывали увидеть существо, чем-то похожее на русских жен йеменцев или афганцев, довольно часто эвакуируемых последнее время на Родину из очередных «горячих точек».

Друзья даже совсем не были уверены, что хозяин пойдет им навстречу. Скорее – обидится. Раз тут гаремная система, то можно предполагать, что и нравы сообразные. Да еще на самой окраине обитаемого мира.

Но ничего подобного. «Барон» благодушно кивнул, что-то крикнул в пространство, и его «последняя» из предыдущего призыва жена немедленно явилась. Была она поразительно хороша, прямо как Венера с картины Баттони «Венера и Амур». Под метр восемьдесят ростом, изумительно сложенная, с холодноватым, но идеально вычерченным лицом, в белой прозрачной хламиде, под которой не было больше ничего, она произвела должное впечатление на всех. На Андрея тоже, чего скрывать. Но особенно на Скуратова.

Это заметил даже хозяин и легко предложил «уединиться» с дамой, если она гостя взволновала.

– Она знает, как доставить мужчине всю полноту радости, – сообщил Мазввлитананга, проводя мощной дланью по талии и восхитительным, без всякой лести, округлостям, в которые она переходила.

Женщина улыбнулась, словно обычному комплименту, но в глазах у нее что-то такое мелькнуло… Нехорошее, в общем.

– Спасибо, уважаемый, мы привыкли решать свои проблемы за пределами гостеприимного дома, – ответил Скуратов максимально корректно, хотя и видно было, что сохраняет подобающий тон он с трудом. Не привык на своей благоустроенной реальности к нравам иных эпох и культур.

– А напрасно отказываетесь, – сказала вдруг женщина по-русски. – Соглашайтесь – я вам кое-что интересное расскажу. Когда еще соотечественника встречу… – и вроде как подмигнула.

Хозяин, похоже, что-то тоже уловил в ее словах, потому что вдруг довольно сильно шлепнул, даже скорее ударил женщину по месту, которое только что гладил. И бросил короткую фразу на своем малоудобопроизносимом языке. Но Виктор, кажется, понял, он с помощью блок-универсала дуггурианский «высокий» язык старательно изучал.

– Жаль, – еще раз сказала женщина, плавно шагая к двери. И вдруг коротко бросила по-испански: – «Аста ля виста. Пор ля ноче»[42]. Очевидно, знала, что этим языком ее повелитель не владеет.

То есть ожидаемого интервью не получилось. Зато «баронесса» действительно пришла около полуночи в комнату к Виктору какими-то тайными ходами, проложенными внутри стен, как это водилось и в европейских средневековых замках и дворцах. Дама эта, хоть и русская, оказалась из самых настоящих белоэмигрантов «первой волны», девочкой вывезенная из Крыма, и разыскал ее Мазвлитананга в довоенном, перед второй мировой, Париже, где она не то чтобы очень бедствовала, но и жизненных перспектив не видела. Замуж богатые французы не зовут, за русского голодранца выходить смысла нет. Лет до тридцати пяти она еще будет котироваться как актриса кабаре и «содержанка на коротких контрактах», а дальше? Понятно, что предложенный умопомрачительным красавцем вариант ее устроил. И прожила она здесь восемь лет, ни о чем не жалея, потому что еще одной мировой войны и послевоенной разрухи она бы не выдержала.

– То есть как это? – оторопел Скуратов. – Вы жили в царской России и эмиграции? – Он к идее скачков между временами и реальностями только-только начал привыкать и до сих пор относился как современники Пушкина к поездкам по Царскосельской железной дороге.

Женщина, а звали ее Надеждой, оказалась куда более приспособленной к тяготам и странностям мира (миров, точнее). Все с ней случившееся она пережила достаточно легко. По принципу: «Так – значит так». Что же касается очередного «хроноклазма»…

Оказывается, исключительно для удобства все той же «репродуктивной проблемы», вокруг которой у дуггуров, получается, крутится вся жизнь, они давным-давно отрегулировали соотношение хода времени у себя и на нашей Земле. По очень простому курсу – месяц у них – год у нас. Поэтому, совершив очередной набег и обеспечив всех нуждающихся новыми женщинами, а специалистов из центров селекции – достаточным количеством яйцеклеток, получаемых от «объектов», по кондициям не подходящих для роли жен или наложниц, дуггуры могли сделать перерыв на два-три своих года. За это время очередные партнерши им приедались, а на Земле как раз вырастало новое поколение, сулившее желанное разнообразие как во внешности и манерах, так и на генном уровне.