Одиссей покидает Итаку. Книги 14-21

Лютенс пожелал. Разговор предстоял долгий, и он не собирался слишком уж демонстрировать президенту свою подобострастность. Не в том они сейчас положении. Если Ойяма этого до сих пор не понял (а похоже, что так) – тем хуже для него.

– Я только что получил сообщение…

– От кого и каким образом? – вскинулся президент.

– Вы правильно угадали. С помощью лэптопа бармена. У наших друзей есть методы. Да вы и сами это знаете. Так что ваши предосторожности оказались излишни. Не совсем, не совсем, – поспешил он успокоить собеседника. – Вся ваша охрана, в том числе и коммодор Брэкетт, остаётся в уверенности, что я надёжно изолирован и потому специального интереса не представляю…

– А на самом деле?

– На самом деле мне предложено довести до вашего сведения следующее: русские не собираются ни в чём извиняться и ничего уступать. Их позиция тверда и неизменна – или полностью равноправные отношения, или им придётся обсуждать эту тему несколько позже. И необязательно с вами.

– Это угроза?

– Ни в коем случае. Предложение действительно честного и равноправного сотрудничества. В результате лично вы получите всё, о чём мечтаете, даже пожизненное президентство, если оно вас действительно интересует. Меня просили также передать, что в их распоряжении есть средства настоять на своём, причём средства эти будут использованы отнюдь не ими, но в их интересах.

– Есть средства? Тогда зачем им я и вообще все эти разговоры?

– Они хотят, чтобы всё выглядело естественно. Нельзя слишком сильно расшатывать миропорядок. Сами подумайте: если даже не брать во внимание то, чем закончили своё существование Третий рейх и Японская империя – и я и вы имеем к этим странам некоторое отношение, и их судьба нам не безразлична, – стоило ли достижение первоначальных целей тех жертв, которые эти страны понесли в ходе войны? Да и антигитлеровская коалиция тоже. А ведь всё можно было решить совершенно иначе. Просто отойти от «общепринятых» методов дипломатии и поговорить на другом языке и с иных позиций. Думаете, Рузвельт не сумел бы договориться с Микадо, оставшись с глазу на глаз?

Как раз о чём-то подобном – о необходимости выхода из плоскости повседневных представлений – Ойяма и размышлял во время медитации…

– Интересно, – сказал он. – И о чём бы я говорил, допустим, с моим русским коллегой, если бы встреча состоялась? Прямо сейчас. Как нам не расшатать миропорядок?

– Для начала мне сказали: «Чтобы продемонстрировать наши возможности и одновременно морально поддержать господина Ойяму, мы отдаём команду прекратить развязанную против него «антиамериканскими элементами» кампанию диффамации. Когда президент убедится, что так и случится, разговор может быть продолжен».

Лютенс демонстративно посмотрел на запястье, где не было часов, перевёл взгляд на высокие напольные, напоминающие башню лондонского Тауэра.

– Включите телевизор, сэр…

– Ну, это уж полная чушь. Они смеются над вами, а вы хотите сделать идиотом меня. Что значит – «отдаём команду»? Как? Кому? На это не способен даже я! Если я соберу здесь, у себя всех владельцев и главных редакторов медиахолдингов и прочих независимых СМИ и обращусь к ним с предложением изменить свою политику, согласно моим указаниям, мне сначала рассмеются в лицо, а потом окончательно смешают с дерьмом и грязью. Обмажут смолой и обваляют в перьях…

– А если в ответ им будет дано понять, что в случае саботажа часть из них будет расстреляна, а остальные сгниют в тюрьмах и лагерях? – с долей задумчивости спросил Лютенс. – И тут же найдутся люди, которые займут их место и начнут проводить правильную политику.

– Для этого нужно сначала совершить государственный переворот фашистского типа… – причём возмущения или негодования в голосе президента не было. Так, размышление по поводу. Или – мысли вслух.

– На нашей планете это такая редкость последние пять тысяч лет?

– А как же с идеалами демократии? Собственно, только их защита и оправдывает существование Штатов все двести лет…

– Демократия! – презрительно выдохнул Лютенс. – Я последнее время много думаю о ней. То, что мы готовили в Москве, – это демократия? А то, что сейчас делают с вами в Америке? Какое это вообще имеет отношение к демократии? У нас что, как в Швейцарии или Исландии, проводят ежемесячные плебисциты по любому важному вопросу? Или вас выбрали свободные люди, свободно отдав за вас свои голоса, как за Эйба Линкольна в своё время? Я бы вам посоветовал хотя бы наедине с собой или с глазу на глаз между нами прекратить произносить апофатические[21] речи… Демократия – это просто название того мироустройства, которое удобно власть имущим в данный момент. Поэтому толпе внушается представление об её абсолютной ценности. Ради такой «демократии» мы уничтожили много неудобных для нас способов правления, образов жизни и даже цивилизаций. Ну, так теперь давайте ради этой же демократии уничтожим её саму (как термин, разумеется, а в идеальном смысле пусть она где-то присутствует) и установим нечто, более нас устраивающее.

– Да вы философ, Лерой. И довольно радикальный…