Одиссей покидает Итаку. Книги 14-21

Когда до встречи с рифом оставалось меньше получаса, Арчибальд окончательно уточнил курс авианосца. Как и предполагалось, отклонение на десять с половиной градусов до сих пор не заметили ни на одном из кораблей эскорта. Всё-таки разбаловались люди за последние полвека. Раньше вахтенный начальник каждые десять-пятнадцать минут обязательно поглядывал на показания главного путевого компáса, устраивая рулевому выволочку за каждый градус колебаний вправо-влево. Сейчас на мостиках авианосца и других крупных кораблей имелись, по уставу, вполне работоспособные магнитные, прошедшие устранение девиации компаса, только никому и в голову не пришло бы их расчехлять. Да и этот нетривиальный шаг ничего бы не дал: магнитное поле Земли вокруг эскадры контр-адмирала Паркера исказилось в точном соответствии с изменением всех остальных параметров.

– Скорость группы – двадцать два узла, – сообщил повернувшимся к экрану гостям Арчибальд. Удолин тоже не ушёл, покончив с обедом. Ему тоже было интересно воочию понаблюдать, как работает магия применительно к военно-морским делам. Потому что, с его точки зрения, магией являлись системы мышления, при которых человек осознанно обращается к неким тайным (для большинства окружающих) силам с целью влияния на события, а также реального или кажущегося воздействия на состояние материи; символическое действие или бездействие, направленное на достижение определённой цели сверхъестественным (для нынешнего уровня познания) путём.

Так что дистанционные манипуляции Арчибальда с полями, электронными устройствами и деталями рельефа земной поверхности полностью под это определение попадали. Сам некромант тоже умел в этой области многое, но, так сказать, несколько на других уровнях и в других планах бытия.

– Начинай ускорение, – сказал Шульгин. – Плавненько, но чтобы к месту встречи клиент подошёл на всех своих тридцати двух узлах… У «Титаника» было примерно двадцать пять? Вот и посмотрим, чего стоят сто лет прогресса в теории непотопляемости…

– Циник, – без осуждения произнёс Новиков.

– А чего циник? – возмутился Сашка. – Я читал – на «Титанике» и сталь корпуса была не та, и отсеки неправильно расположены, и теория остойчивости и непотопляемости неотработанная, наш цусимский опыт не учитывала. А теперь, после Второй мировой, они же умные?

Командующий АУГ контр-адмирал Абель Паркер, командир «Рейгана» коммодор[130] Леви Вудбери и командир авиакрыла кэптэн Дэвис Лонг сидели за откидным столиком на правом крыле мостика шестого яруса центральной надстройки-острова авианосца. Они обсуждали всего час назад полученный шифрованный приказ командующего Тихоокеанским флотом[131] прекратить выполнение всех текущих задач и немедленно следовать в Сан-Франциско, на базу Резервного флота, где и ждать дальнейших указаний.

Поговорить было о чём. Приказ сам по себе звучал странно. «Рейган» входил в состав Седьмого оперативного флота и постоянно базировался на японских Йокосука и Пёрл-Харбор. В Сан-Франциско он ни разу не заходил за всю свою жизнь, да и для размещения целой авианосной группы тот порт был мало приспособлен. Но – приказ есть приказ.

Правда, до места назначения – почти семь тысяч миль, и шлёпать туда почти две недели. Значит, намечается нечто чрезвычайное и непонятное одновременно – это же сколько топлива и прочих расходных материалов уйдёт на перебазирование полутора дюжин кораблей, семидесяти самолётов и почти тридцати тысяч офицеров, специалистов и матросов!

На всякого рода мысли наводило и распоряжение о тщательной проверке кораблей и баз на предмет возможного терроризма и саботажа, выявлении лиц, имеющих или могущих иметь отношение к антигосударственной и антиамериканской деятельности (в чём тут разница, моряки пока не поняли, но она несомненно была, раз в секретном министерском документе эти два определения стояли рядом и не через запятую, как синонимы).

Особый интерес и в целом удовлетворение вызвал пункт об исключении из флотского лексикона самого термина «политкорректность». Отныне все вещи и явления следовало называть своими именами, а не прятаться за эвфемизмами.

– Это что же, теперь в случае чего я могу, как встарь, назвать матроса «грязный ниггер», и он не подаст на меня в суд, а «общественность» и журналисты перестанут впадать в истерику, если я выгоню с корабля всех педиков и лесбиянок, невзирая на чины и должности? – хищно оскалил зубы коммодор Вудбери.

– Всё это стоит как следует обдумать, а пожалуй, и попытаться выяснить причины происходящего по личным каналам, – задумчиво ответил адмирал. – У каждого, надеюсь, есть такие.