Одиссей покидает Итаку

Потом Лариса захотела осмотреть дачу, и Олег повел ее вверх по широкой дубовой лестнице.

В верхнем холле она надолго задержалась перед книжными стеллажами, содержащими невиданные и неслыханные издания, особенно ее ошеломили четырехтомные «Очерки русской смуты» А. И. Деникина.

— Я ведь историк, а даже не подозревала, что у нас такое издавалось, — с прямо-таки детской обидой сказала она. Чтобы ее успокоить и отвлечь, Олегу пришлось тут же ей этот труд подарить.

Перед застекленными шкафами и открытыми пирамидами с оружием она тоже задержалась, погладила пальцем полированные приклады и вороненые стволы. Судя по ее лицу, она и вправду начала верить, что Новиков действительно приличная величина как в литературном мире, так и по общей шкале жизни.

— По крайней мере, на валютчика он похож еще меньше, — сообщила она Левашову результат своих умозаключений, причем настолько серьезно, что он даже не понял, шутит она или нет.

— Я передам ему вашу лестную оценку, — пообещал Левашов. — Андрей будет польщен. Обычно его принимают за рядового хозяйственного расхитителя. Никто не верит, что честным трудом можно хоть что-нибудь заработать…

— А вы верите?

— В данном случае — да. Андрея я знаю всю жизнь. За границей он много работал, здесь тоже. А потом повезло, написал мемуары одному маршалу, опоздавшему к первой волне, удачно написал, и пошло… Платят прилично, а кто поблагороднее — и госпремиями делится. Но, увы, не все, не все… Жаден народ… Вот так-то.

Лариса присела на подоконник большого полуциркульного окна, одернула платье на коленях, потом, устраиваясь поудобнее, закинула ногу на ногу, снова поправила подол жестом девушки-скромницы, словно не она только что показывала в танце, где и что на ней надето, оперлась спиной на раму.

За окном стояла абсолютная тьма. Будто мир кончался здесь, и дальше, за толстым стеклом, не было вообще ничего. Ни огонька нигде, ни отблеска далеких городов.

— Знаете что? — Посмотрела на Левашова внимательно и грустно. — Чтобы не было недоразумений… Из того, что я с вами согласилась поехать, еще ничего не следует.

Левашов улыбнулся.

— Бывали прецеденты?

— Это не прецеденты — это система. Если девушка едет на дачу, с ночевкой, остальное подразумевается само собой. Не хотелось бы вас обижать…

— По-моему — не придется. Ребята у нас приличные во всех отношениях. Я тоже. Комнату свою вы видели. Там, правда, засова изнутри нет, но можно подпереть стулом… Вот за разговоры не могу поручиться. Разговоры у нас иногда бывают довольно двусмысленные… Чтобы не сказать больше.

— Так далеко мои претензии не заходят. А ребята у вас действительно неплохие. Вот только ваш друг Воронцов…

— Что?

— Трудно объяснить… Я Наталью давно знаю, а в его присутствии она так меняется… Будто боится чего-то. Может, он ее бьет?

Левашов расхохотался. Ничего более дикого он и вообразить не мог. Впрочем, как Дмитрий умеет драться, он знал.

— Вы только ей не говорите… Он ее фотографию, единственную, двенадцать лет назад порвал, так потом, когда задумается, на чем придется по памяти портреты рисовал… Спохватится, сомнет, и щекой дергает… А боятся его только бичи в портах, официанты и начальники. О! — Левашов протянул Ларисе руку. — Пойдемте. Сейчас Андрей будет сольный концерт давать… Бывает весьма любопытно.

Лариса встала, опершись на его ладонь своей тонкой, но сильной кистью, и Олег, слегка задержав ее руку, вдруг пожалел о том, что она успела провести границу.

После того, как Андрей спел, компания снова разбилась на отдельные группы. Шульгин собрал вокруг себя дам и показывал им забавные, хотя и несколько фривольные фокусы в стиле Акопяна, но соответствующим образом модернизированные. Воронцов пригласил Берестина и Левашова во двор, проветриться и развлечься стрельбой в цель, и Новиков оказался с Ириной вдвоем в дальнем углу холла, возле музыкального центра и стола, заваленного кассетами и пластинками.

— Тебе твоя комната понравилась? — спросил он. — Я старался…

— Спасибо, комната великолепная. Отдаю должное твоему вкусу и заботе. Вообще поразительно, как вы все это успели. Такой дворец…

— Старались, — повторил Новиков, перебирая конверты. «Нет, Ирина сильно изменилась, — думал он. — И не только внешне, хотя внешне тоже. Или непривычный костюм? Немного вызывающе. Как тогда, на даче у бывшего мужа… Что-то с ней произошло там, в Ленинграде».

— Я зайду к тебе сегодня, когда все кончится, — сказал он как бы между прочим.

— Да нет, не стоит, — неожиданно для него, спокойно и почти безразлично ответила Ирина.

Он даже не понял сразу, вскинул голову, с недоумением посмотрел ей в глаза. Она ответила ему прямым и долгим взглядом.