Одиссей покидает Итаку

К этому моменту Новиков сбросил зеленый армейский китель, который с началом войны стал носить вместо надоевшей серой «сталинки», подвернул рукава белой крахмальной рубашки и в узких синих бриджах и щегольских кавалерийских сапогах походил скорее на старорежимного казачьего полковника, чем на всем известные изображения вождя.

— Благодарю, — кивнул Новиков. — Посмотреть бы, что ты скажешь, когда наедине с данным персонажем останешься, когда нас с Лешей здесь не будет… — С обычной прозорливостью он угадал болевую точку Воронцова.

Дмитрий передернул плечами.

— Надеюсь, бог не выдаст, свинья не съест.

Берестин повернул верньер большого «Телефункена», стоявшего на столике в углу. Медленно разгорелся зеленый глазок, через шипение и треск разрядов вдруг отчетливо и чисто прорвалась музыка. Алексей поправил настройку. Комнату заполнили звуки «Сент Луис блюза».

— Надо приказать, чтоб и наши радиостанции почаще приличные концерты передавали… — сказал Новиков, выходя из комнаты. Через минуту он вернулся с толстой красной папкой в руках, из которой торчали края и углы торопливо собранных со стола бумаг. — Тут у меня целая куча неподписанных… — начал он, но Воронцов предостерегающе поднял руку, и Новиков замолчал.

Музыка прервалась, и директор Би-би-си мягким баритоном начал читать сводку последних известий. После сообщения о действиях королевского флота и очередных налетах на Берлин он перешел к новостям с Восточного фронта.

Ссылаясь на германские и нейтральные источники, диктор говорил о том, что Красной Армии, очевидно, удалось приостановить наступление противника на Смоленском направлении. В целом военный обозреватель Би-би-си оценивал обстановку как тяжелую, но не катастрофическую. Особо было отмечено твердое и квалифицированное руководство войсками Западного фронта со стороны его командующего генерала Маркова. При этих словах Новиков одобрительно подмигнул Берестину, а Воронцов перевел столь лестную характеристику, потому что Алексей, со своей школьно-вузовской подготовкой, улавливал в передаче только отдельные слова.

Затем англичане сообщили, что на Балтике резко активизировались действия русского флота. Ударное соединение в составе двух линкоров, двух крейсеров, двух лидеров и десяти эсминцев подвергло бомбардировке Мемель, Пиллау и приморский фланг наступающих на Лиепаю немецких войск. По сообщению шведского радио, советские подводные лодки полностью парализовали морские перевозки между портами Германии и восточного побережья Швеции…

— Вот так, — удовлетворенно сказал Новиков. — Пусть знают, что мы в Маркизовой луже не отсиживаемся. А завтра и Черноморский флот свое слово скажет. Констанцу в щебенку размолотим, Плоештинские нефтепромыслы сожжем… Пусть тогда водой из-под крана свои танки и самолеты заправляют.

— Кстати, поясни, если нетрудно, почему вы тут в темную играть начали? — спросил Берестин, когда последние известия закончились и опять пошла музыка. Из «Серенады солнечной долины». — Мы же договаривались, ты сотню «катюш» обещал и пару армий из резерва.

— А мы тут с людьми посоветовались — неглупыми людьми — и решили не спешить…

— Решили! Вы тут решаете, а немцы через неделю к Смоленску могут прорваться! Ты бы видел, что на фронте творится! Гранатометов, и то не дал, сколько нужно. И новых самолетов. Рычагов каждый день по полсотни машин теряет и на меня, как на последнего трепача, смотрит.

— Вот завелся… — с сожалением сказал Новиков. У тебя, Алексей, началась профессиональная деформация. Ты слишком уж тесно отождествляешь себя с Марковым. Это для него такие вопросы и настроения естественны, а не для тебя. Тем более в последний день службы…

— Вот именно, что в последний! Мне, знаешь, не безразлично, что тут дальше будет! Я не для пришельцев стараюсь, чтоб им… Я всерьез воюю, хочу, чтоб здесь не двадцать миллионов погибло, а максимум два… — Берестин оборвал себя, нервничая, закурил, сломав две спички. — Глупость какая… — будто с удивлением сказал он. — Что это значит: «хочу, чтоб погибло два миллиона…»? Я хочу, чтоб вообще никто не погибал, хоть и понимаю, что так не бывает…

— Нет, ты точно переутомился. Ну сказал и сказал, мы ж тебя правильно поняли, — сочувственно покачал головой Новиков. — Когда мы с тобой по картам войну планировали, не во всем, оказывается, разобрались как следует. Тебе-то там, на передке, думать на перспективу, конечно, некогда было, а я находил возможность. Хоть и без компьютера. И вот чего надумал. Незачем нам сейчас резервы к тебе направлять и о контрнаступлениях мечтать. Ерунда получится, очень свободно можем все наши преимущества растерять. Как на юге в сорок втором…

— Так, идея ясна, а твои варианты? — Берестин сам не раз думал в этом направлении, но непосредственные заботы фронта и в самом деле не давали ему возможности размышлять о далеких стратегических перспективах.