'Одиссей' за 1996 год

Момент своего рождения новая интеллектуальная история определяет достаточно четко - 1973 год - появление книги X. Уайта "Метаистория". Этапы взросления и самоопределения - дискуссии в европейских и американских периодических изданиях теоретико-методологического направления в 70-80-е годы. Зрелость - появление конкретноисторических работ в 80-90-е годы, написанных в соответствии с установлениями новой интеллектуальной истории.

При внимательном прочтении "парадной" коллективной биографии оказывается, что ее вехи не вполне соответствуют согласительной истине. Здесь уместно напомнить о любопытном суждении Л. Госсмэна по поводу структуры исторического нарратива, он обращает внимание на соотношение двух "этажей" авторского текста', "нижнего" - "вертикального", систематического (подстрочные примечания и отсылки к источникам) и "верхнего" - "горизонтального", синтагматического (последовательность событий, сюжет, тип дискурса). Рассуждая о свойствах французской романтической историографии первой половины XIX в., Госсмэн отмечает сложную взаимосвязь этих "этажей" в авторском текс

Г. И. Зверева. Реальность и исторически нарратив 21

me, черты их родства, определяемые общностью заявленной темы, и в то же время известное противополагание и даже противоречие друг другу. "Верхний текст, - пишет Госсмэн, - очевидно не есть то же самое, что нижний. История не говорит недвусмысленно собственными устами, так как сам текст означает множество голосов" ^.

Такой тезис вполне применим к изучению теоретических и конкретно-исторических текстов "новых интеллектуалов". Глубокое, медленное чтение этих текстов, к которому они постоянно апеллируют, позволяет высказать предположение о присутствии в "нижнем этаже" отдаленных голосов, несколько меняющих представление о "примерной" историографии новой интеллектуальной истории.

В подстрочных примечаниях к текстам "новых интеллектуалов" и в их библиографических обзорах нередко встречаются работы европейских и американских гуманитариев 50-60-х годов с короткой оценкой "базовая", "блестящая", "ценная" работа. Специальное обращение к этим исследованиям дает основание говорить об определенной преемственности принципиальных построений модернистских и постмодернистских авторов. Интересно, однако, отметить, что в числе авторов упоминаемых (и почитаемых) работ практически не встречаются историки-профессионалы. Абсолютное большинство этих работ по проблематике истории новоевропейской историографии выполнено литературоведами-историками или теоретиками литературы. Среди них - труды О. Пиза ("История Паркмэна. Историк как литературный мастер"), Б. Реизова ("Французская романтическая историография"), Д. Левина ("История как искусство Романтизма" и "В защиту исторической литературы"), Л. Броуди ("Нарративная форма в истории и литературе"), П. Франса ("Риторика и истина во Франции. От Декарта до Дидро") и ряд других ".

Распространение практики междисциплинарности в гуманитарном знании середины XX в. и размывание границ профессиональной историографии существенно облегчили задачу реформаторов исторической дисциплины. Некоторые историки, принимавшие участие в становлении объективистской новой социальной и новой культурной истории, оказавшись читателями-интерпретаторами внепрофессиональных текстов, осознали необходимость выхода в иное языковое пространство, туда, где привычные слова-концепты неожиданно наполнялись новыми смыслами.

В частности, перенесение ими академичных рассуждений литературоведов-структуралистов о свойствах новоевропейской высокой культуры (литературы, истории, философии, искусствознания) в профессиональное поле историографии дало сильный импульс творческой энергии тем, кто работал в областях, пограничных с "нормальной наукой" (по выражению Т. Куна).

Появлению книги X. Уайта "Метаистория" предшествовал ряд работ (монографий и статей), в которых ставились примерно те же проблемы (например, статья А. Лоуха "История как нарратив" в журнале "История и теория", 1969, статья С. Бэнна "Круг исторического дискурса" в журна

^ Hcmpuk в nouckax метода

ле "Исследования XX века", 1970, и др.) ^. Нельзя сказать также, что Уайт стал восприниматься профессионалами родоначальником нового направления в историографии тотчас же после опубликования своей книги. Новаторский характер его работы был осмыслен историческим сообществом далеко не сразу. Это заметно по первым откликам на книгу и даже по содержанию дискуссии в журнале "История и теория" (1980), посвященной исследованию X. Уайта ^ .

Эта ситуация, как представляется, подтверждает тезис антиобъективистов о том, что конструирование авторского намерения совершается ретроспективно при участии читателя текста (в данном случае, "новых интеллектуалов", созидающих и осмысливающих собственную историю). В этой связи не следует, на наш взгляд, искать в деятельности реформаторов историографии следов заранее спланированной акции произвести постмодернистский переворот внутри профессионального исторического сообщества.